Автор Тема: Лагерь для советских военнопленных в Южном военном городке г. Бреста  (Прочитано 118149 раз)

Оффлайн Adv1seR

  • Moderator
  • Постоянный участник проекта
  • Сообщений: 4623
    • E-mail
Лагерь для советских военнопленных в Южном военном городке г. Бреста

В данной теме будет собрана вся информация относительно размещения и функционирования вышеуказанного лагеря.

Название, встречающееся в немецких документах - Krgsgf. Laz.Brest a.B. Polygon-Kaserne.
Документов, в которых было бы обнаружено официальное наименование данного лагеря или его номер, пока не выявлено. Вероятнее всего отдельного номера у него и не было и лагерь так и продолжал функционировать в качестве "лазаретного" филиала фронтшталага 307.


Лагерь создан в первой половине июля 1941г. в Южном военном городке г. Бреста, на месте дислокации 22 танковой дивизии 14 МК (в польский период городок именовался Траугуттово, такое название встречается и в советских документах периода 1940-41гг).

Точной датой создания лагеря можно считать 10 июля 1941г. В этот день в Южный городок из фронтшталага 307 (Бяла-Подляска)
была переведена группа больных и раненых военнопленных (около 100 чел.), а также медперсонал - содержавшиеся в этом же лагере советские военнопленные-медики.

Комендантом лагеря был назначен майор Дулькейт Александр Эмильевич, бывший к-р 125 сп 6 сд.
1898 г.р., г.Рига. В РККА с 1918г. Пленён 23.06.1941г. Умер в плену в апреле 1945г. от туберкулёза.

Фото 1940г.



Главврачом лагеря стал военврач 3-го ранга Петров Юрий Викторович, ст. ординатор корпусного госпиталя 28 СК.
1909 г.р. В РККА с 1939г. Пленен 27.6.1941г. у д. Малич Брестской обл. Из плена освобожден. Умер в 1969г.



Врачи и др. медицинский персонал лагеря:

Маслов Борис Алексеевич – военврач 2 ранга, бывший начальник Брестского военного госпиталя. Сражался на Волынском укреплении, пленен. Из плена освобожден. В послевоенные годы репрессирован, умер в 1952г. Реабилитирован посмертно в 1964г.



Маховенко Иван Кузьмич – хирург, военврач 2-го ранга, бывший нач. хирургического отделения Брестского военного госпиталя. Пленен 22.6.1941 г. Брест. Из плена освобожден. Умер в 1958г.


Объедков Виктор Трофимович – военврач 2-го ранга, бывший нач.санслужбы 7тд. 1906 г.р. Пленен 04.7.1941г. в 20 км от ст. Барановичи. Из плена освобожден.

Симин Хаим Янкелевич – военврач 3-го ранга, бывший начальник зубоврачебного кабинета Брестского военного госпиталя.
1894 г.р. В КА с 1919г. Пленен 24.6.1941г. в БК. Умер в плену в 1944г. (по др. данным в 1944г. освобожден, пропал б/в). По данным ЦАМО РФ учтен пропавшим б/в в 1941г.
В некоторых воспоминаниях проходит как Симонов (возможно и назывался этой фамилией, чтобы скрыть еврейское происхождение).

Ци(ы)рульников Виктор Соломонович – военврач 3-го ранга, бывший нач. терапевтического отделения Брестского военного госпиталя. 
1895г.р., д. Хомичи Калинковичского р-на Гомельской обл. Пленен 22.6.1941г. в БК. Из плена освобожден. В октябре 1946г. уволен в запас.



(будет дополнено)
« Последнее редактирование: 30 Января 2015, 03:55 от Adv1seR »

Оффлайн Adv1seR

  • Moderator
  • Постоянный участник проекта
  • Сообщений: 4623
    • E-mail
Схема размещения (будет дополнено)

Оффлайн ЕвроТатарин

  • Постоянный участник проекта
  • Сообщений: 1399
    • E-mail
По воспоминаниям В. Четверухиной, первым начальником лазарета в лагере Южного городка был хирург из Минска Сергей Владимирович Козловский, а когда он умер от сыпного тифа, начальником стал Петров. Также в лазарете работали кр-ц, начальник санчасти 455 сп Вячеслав Владимирович Щеглов, хирург Николай Кокорев (замначсан 3 арм., Гродно, будущий муж Четверухиной), врач Прокопенко (умер от сыпного тифа). Далее фамилии, потом расшифрую: Максимова, Медведев, Тимофеева, Косенков, Вахрушев, Нигай, Ушаков, Симин, Сергеев, Ермолаев, Занин, фельдшер Терехов, санинструктор В. Солозобов, медсестра Маруся Приходько. Возможно, нач. 22 мсб 22 тд Николай Иванович Воронович (его вместе с больными и ранеными захватили прямо в помещении мсб, на базе которого, вероятно, и возник лазарет. Позднее Вороновича отправили в Бяла-Подляску, но заниматься медициной запретили. Потом он сбежал и партизанил). А всего, как вспоминает Четверухина, было где-то 30 врачей.
Истина - это правильный порядок слов (цитата из Каббалы)

Оффлайн ЕвроТатарин

  • Постоянный участник проекта
  • Сообщений: 1399
    • E-mail
Из книги В. Купчиков. До последнего патрона. (О М. А. Супоневе):

«…Супонева ранило в обе ноги и в руку. Кто не мог двигаться самостоятельно, оставлен на хуторе Буховичи.
(…) 26 июня проходившие через хутор немецкие части обнаружили раненых и отправили в город Кобрин, а оттуда — в Южный военный городок Бреста, где немцы устроили «госпиталь» для военнопленных. Раненых загнали, как скот, в бетонные боксы для танков и автомашин и в подсобные помещения.
     Люди лежали на голых досках нар или просто на бетонном полу. Стояла невыносимая духота. Раненые не получали даже воды, о какой-либо медицинской помощи и речи быть не могло…
(…) Первой мыслью многих было — бежать. Но четыре ряда колючей проволоки вокруг городка, часовые на сторожевых вышках и круглосуточные патрули вокруг «госпиталя» заставляли отказаться от этого намерения. И действительно, раненые чаще всего не выходили, а выезжали отсюда: в противотанковый ров с западной стороны городка ежедневно вывозили по сто — сто пятьдесят и более трупов.
     Но и в этих адских условиях люди не прекращали борьбы. Был организован штаб, руководивший помощью раненым и их защитой, в него вошли командиры и политработники, размещенные в офицерском помещении четвертого блока. В составе штаба был и майор А. Э. Дулькейт, тоже попавший в плен. Михаил Супонев стал связным группы и одновременно ординарцем командира полка. В каждом бараке штаб имел своих доверенных людей. Чтобы спасти жизнь командиров, политработников и евреев, по указанию штаба писаря, занимавшиеся учетом военнопленных, а также санитары вносили их в списки умерших. В «госпитале» находилось небольшое количество советских военнопленных врачей, которые самоотверженно боролись за сохранение жизни раненым. (…) Особенно тяжелой были осень и зима 1941-1942 годов. Голод, болезни (гангрена, тиф, последствия ранений) косили людей. К этим бедам прибавился холод. От обмундирования остались одни лохмотья, а сапоги и ботинки с пленных фашисты поснимали еще летом, и приходилось ходить босиком или в самодельных деревянных колодках.
     В мае 1942 года около трех с половиной тысяч оставшихся в живых раненых военнопленных (в их числе был Супонев) из Южного военного городка отправили в другие лагеря смерти, а пятнадцать тысяч наших командиров и красноармейцев навечно легли в противотанковом рву.
     Супонев вместе с майором Дулькейтом оказался в лагере военнопленных Замостье (ныне Замосць, примерно в 220-230 километрах юго-восточнее Варшавы)…
(…) В Замостье действовали несколько прежних членов руководящей группы из Южного военного городка. Супонев сообщил Дулькейту о подготовке к побегу — Дулькейт должен был бежать с первой группой. Как он ждал этого часа! Однако все рухнуло: фашисты обнаружили тоннель, охрана была усилена и побег не состоялся.
В бараке, где был Дулькейт, находился и генерал-лейтенант Д. М. Карбышев. Он был душой лагеря, примером для всех честных, преданных Родине людей. Он призывал товарищей к мужеству.
     Вскоре Супонева перевели в Седлец (между Брестом и Варшавой), затем в Варшаву и Баутцен (восточнее Дрездена)…»

Супонев Михаил Александрович — замполитрука взвода конной разведки 125 сп. Род. 1919, с. Игодово Семеновского (ныне Островского) р-на Ивановской (ныне Костромской) обл. 7 классов. Член ВЛКСМ. Работал в МТС. Приз. 1939. Сражался в БК. Вышел из крепости. Оставлен раненым в х. Буховичи, где и был взят в плен 26 июня. Лагеря в Южном городке, Замостье, Варшаве, Баутцене, Мальхине (около Берлина). Бежал 1.05.1945, служил в Сов. Армии. Демобилизован в мае 1946. Вернулся на родину, а потом переехал в Новосибирск, где более 20 лет работал шофером автобазы. Умер в 1972г.
Фото 1940г.


Дулькейт Александр Эмильевич — м-р, командир 125 сп. Род. 1898, г. Рига. В русской императорской армии с 1917 г., в РККА с 1918. В 1938 окончил курсы усовершенствования командного состава. Член ВКП(б) с 1938. В 125-й сп переведён 15.02.1941 г. из 3 сп 55 сд. Русский (латыш). Жил с семьей в домах начсостава на Кобринском укреплении. Пленён 23.06.1941. Был комендантом лагеря для военнопленных в Южном городке. Умер в плену в апреле 1945 от туберкулёза, г. Нюрнберг.

« Последнее редактирование: 29 Января 2015, 02:21 от Adv1seR »
Истина - это правильный порядок слов (цитата из Каббалы)

Оффлайн ЕвроТатарин

  • Постоянный участник проекта
  • Сообщений: 1399
    • E-mail
Из книги В. Купчиков. До последнего патрона. (со слов Романькова И. Я.):

«…26 июня 1941 года фашисты подтянули тяжелое орудие и прямой наводкой стали бить по туннелям форта. В этот день я был контужен и ранен в ногу. Когда пришел в сознание, вокруг уже были фашисты. Они стащили с меня сапоги, ремень, сорвали с пилотки звездочку, вывернули все карманы».
     Романьков оказался в лагере военнопленных в Бяла-Подляске. Только в сентябре 1941 года ему вместе с товарищем удалось бежать.  (Через два дня после побега был схвачен – ЕТ)… Их всех избили и отвезли в «госпиталь», находившийся в Южном военном городке (около Бреста). Зимой 1941-1942 года в этом «госпитале» вспыхнула эпидемия сыпного тифа, военнопленные сотнями умирали от последствий ранений, дизентерии и тифа. Переболел тифом и Романьков, но ему посчастливилось выжить.
     Осенью 1943 года оставшиеся в живых были вывезены из Южного городка и отправлены в различные лагеря — так Романьков оказался в Бухенвальде…»


Романьков Иван Яковлевич — ст. с-т, телефонный мастер взвода связи штабной батареи, комсорг б-реи 131 лап. Род. 20.10.1918, д. Нижние Моховичи Демидовского р-на Смоленской обл., русский. 7 классов, бригадир-полевод. Призван в феврале 1940 г. Войну встретил в расположении батареи рядом с крепостью. В ходе боёв отступил в форт «Граф Берг», где был пленён 26.06.1941 г. Бяла-Подляска (бежал в сентябре 1941, но через два дня был схвачен), Южный городок, Бухенвальд, Брауншвейг. Освобождён в 1945. Демобилизован в августе 1946. Награждён 6.04.1985 орденом Отечественной войны II степени, юбилейными медалями. После войны жил в г. Ярославле, работал учителем трудового воспитания. Умер в 2006г.
« Последнее редактирование: 27 Января 2015, 22:18 от Adv1seR »
Истина - это правильный порядок слов (цитата из Каббалы)

Оффлайн ЕвроТатарин

  • Постоянный участник проекта
  • Сообщений: 1399
    • E-mail
Из книги Н. Шахов. На берегах Буга. Изд-во «Казахстан», Алма-Ата, 1967 (Из воспоминаний В. Фурсова):

« — «Госпиталь» — так называли его немцы. Меня и отправили туда сельчане Ани потому, что поверили в это. Я-то был ранен. Требовалось хирургическое вмешательство. А врачей среди них не было.
     По существу же, это был застенок для пленных. Располагался он в Южном городке, в семи километрах от города Бреста и крепости. Небольшой участок земли немцы огородили колючей проволокой. Сюда было свезено около десяти тысяч раненых бойцов и командиров. Лежали в пыли под открытом небом. Умывал дождь, обдувал ветер. Тиф ежедневно уносил десятки жизней. По утрам каратели обходили двор и приказывали тем, кто еще двигался, убирать трупы. С умерших снимали всю одежду, укладывали их на двуколку. Несколько пленных впрягали в оглобли и отвозили трупы в овраг…
(…) В брестском лагере среди пленных были советские врачи, фельдшера и медицинские сестры. Санинструктор Федоров перенес меня в сарай. Там стояли грубо сколоченные столы, на которые то и дело приносили раненых. Их оперировали хирурги Иван Кузьмич Маховенко и Сергеев. При тусклом освещении, без необходимого оборудования и инструмента они ухитрялись делать сложнейшие операции. Работой русских хирургов восхищались даже немецкие медики, нередко приходившие в лагерь. У меня ампутировал правую ногу хирург Маховенко. После операции за мной присматривала военфельдшер Надежда Аркадьевна Шумская. Это была молодая, стройная кареглазая женщина, по национальности еврейка. Но больше походила на украинку, поэтому у немцев и осталась вне подозрения.
     Надежда Аркадьевна делала все возможное, чтобы облегчить страдания пленных. Она соорудила примитивные носилки и перенесла под навес тяжелораненых. Лечить было нечем. Вместо бинтов на раны накладывалась обыкновенная бумага или газета. Иногда Шумской удавалось достать несколько капель водки, которая оставалась на дне бутылок и подгулявших охранников. Этим она до некоторой степени обезвреживала раны. В свободное время забиралась на чердаки, осматривала брошенные обозные фургоны: искала бинты, медикаменты. Кое-что удавалось найти. Тогда она меняла повязки.
     От недоедания появились желудочные заболевания. А вскоре разразился тиф. Надо было подумать о питании. Было решено отправить к местным жителям главного врача Петрова. Только ему одному немцы разрешали выходить из лагеря. Петров рассказывал жителям окрестных сел о том, что творится за колючей проволокой. И те оказали нам неоценимую помощь. Раз в неделю немцы разрешали местным жителям подходить к проволочному заграждению, чтобы навестить своих. Воспользовавшись случаем, сельчане приносили кое-какую еду. Конечно, не так уж легко было прокормить несколько сот человек, но люди были спасены от голодной смерти.
(…) Чтобы по-настоящему оценить самоотверженность и геройство врачей, находившихся вместе с нами за колючей проволокой, постарайтесь представить хоть на минуту следующее зрелище.
     Приземистый деревянный барак внутри лагеря. Он обнесен еще несколькими рядами колючей изгороди. Трехэтажные нары, и на них человеческие скелеты, в которых все еще теплится жизнь. Это инфекционный ревир (лазарет), где лежат пленные с брюшным тифом. Я уже говорил, что никаких медикаментов не было. А врачи боролись за каждую жизнь. И добились того, что тифа у нас не стало. Это в тех-то условиях!
     Однако слух о тифозных заболеваниях сами врачи упорно распространяли. Барак был единственным уголком в лагере, куда эсэсовцы не заходили: боялись заразиться. Этим и воспользовались мужественные узники и превратили его в центр подполья. Часто сюда поступали ослабевшие и попавшие на подозрение командиры и комиссары. Так были спасены и командир танковой части А. Г. Молев, и лейтенант Б. Казанцев, и другие.
     В конце июля 1941 года в лагерь военнопленных был доставлен командир 44-го стрелкового полка майор П. М. Гаврилов (…)
     Военфельдшер Н. Шумская и врач И. Маховенко устроили Гаврилова раздатчиком пищи. Гитлеровцы постоянно глумились над героем. Тогда Н. Шумская и И. Маховенко положили его в «тифозный барак» и таким образом спасли ему жизнь…»


Фурсов Владимир Иванович — с-т, ком-р 1 огн. расчета 1 огневого взвода, комсорг минометной батареи 120-мм 125 сп. Род. 1921, г. Усть-Каменогорск, русский. Студент КазГУ. Призван в ряды РККА в 1940 Алма-Атинским ГВК. Сражался в северо-западной части Кобринского укрепления. Вырвался из БК, но был пленен в р-не Бреста. Лагеря в Бресте, Бяла-Подляске, Замостье, Торне. Освобожден в 1945. После ВОВ стал доктором биологических наук, профессором Казахского госуниверситета им. Кирова. Награжден орденами Ленина (1967), Отечественной войны 2 ст., медалями «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг», «За освоение целинных и залежных земель», юбилейными. Умер в 1995г.

Фото 1941г.
« Последнее редактирование: 29 Января 2015, 02:30 от Adv1seR »
Истина - это правильный порядок слов (цитата из Каббалы)

Оффлайн ЕвроТатарин

  • Постоянный участник проекта
  • Сообщений: 1399
    • E-mail
Из книги Н. Шахов. На берегах Буга. (О Леонтьеве А. К.):

«Пленных пригнали в местечко Бяла-Подляска. Близ него находился лагерь военнопленных. За колючей проволокой под открытом небом было несколько тысяч военнопленных. Многие из них тяжело страдали от ран. Оказавшиеся здесь наши медицинские работники с утра до вечера как могли помогали раненым. Но жара и антисанитария делали свое страшное дело. Люди гибли сотнями.
     Тут Леонтьев, придя на перевязку, встретил человека, которого всегда вспоминает с глубочайшим уважением. Это врач Маслов, бывший начальник крепостного госпиталя. Они знали друг друга еще до войны.
     Маслов крепко пожал руку, сказал ободряюще: «Крепись». А вскоре взял к себе в хирургическое отделение. Там же работала и военфельдшер Надежда Шумская.
     Немецкие офицеры разрешили часть тяжелораненых перевезти в Брест, в так называемый Южный городок, куда прибыл и Леонтьев.   
     Раненых разместили в здании бывшего лазарета одной танковой бригады и в казарменных корпусах, сохранившихся от бомбежки. Был здесь и Владимир Фурсов. Каждая комната в два-три яруса забита ранеными. Кровь, гнойники, переломы, опухоли. Не хватало медикаментов, бинтов. Каждый день приходилось нести в подвал умерших от ран и истощения, от тифа и брюшных заболеваний.
     Маслов хорошо говорил по-немецки. Он добился разрешения и вместе с другими врачами выехал в крепость, где из-под обломков удалось извлечь немало медицинских инструментов, медикаментов, перевязочного материала.
     (…) Гитлеровцы строго следили за пленными, за врачами. В отдельном доме близ лазарета появились гестаповцы. Контроль еще более усилился. Началась охота за командирами и комиссарами.
     Как-то, спустившись в подвал-мертвецкую, Леонтьев обратил внимание на нишу. Прополз по ней. Наткнулся на железные трубы парового отопления. Они шли в здание лазарета откуда-то со стороны, через фундамент… (Далее идет рассказ о том, как Леонтьев долбил проход и т.д. — ЕТ).
(…) Наблюдения за расположением зданий лазарета убедило, что подземная траншея идет в дом, где разместились гестаповцы. Окно из котельной выходило туда, где начиналась, по существу, неохраняемая территория.
     Вскоре Маслов сказал:
     — Есть боевое задание: ночью вывести на волю пять военнопленных.
     Леонтьев ждал в мертвецкой. Спустились по-одному. Изможденные, бледные, но решительные. По выправке, движениям не трудно было узнать, что все они командиры…
(…) Только к вечеру следующего дня немцы догадались о побеге. Но они не понимали, как могли уйти пленные, если охрана бдительно стережет каждый метр территории лазарета. Все же усилили караулы, заглянули в канализационные колодцы, установили там мины.
     Дело усложнилось. Вот-вот могли обнаружить тайник. А тут, как понял Леонтьев, гитлеровцы взяли Маслова на подозрение. Надо было принимать незамедлительное решение.
     — Пора, Саша, — сказал Маслов. — Теперь наш черед.
     В полночь собрались Маслов, Леонтьев, Шумская и еще двое. Несколько минут лежали, затаив дыхание. Вдруг, думалось, гестаповцы устроили здесь засаду. Но ничего, все тихо. Видно, в первые дни войны, упоенные успехами на фронте, фашисты были довольно беспечны.
     Несколько движений — и беглецы за окном. Никаких звуков, если не считать посвиста начавшегося ветра. Быстро работая локтями, поползли. Пошел снег, свежий, пахучий. И очень кстати. Он заметал следы…»

Леонтьев Александр Климентьевич — кр-ц (с-т), мл. ветфельдшер срочной службы при полковом ветлазарете 333 сп. Род. 1920, с. Ванновка Тюлькубасского р-на Чимкентской области (Южно-Казахстанской), русский. С сентября 1939 г. по февраль 1940 г. - студент Алма-Атинского зооветинститута. Призван в феврале 1940, г. Алма-Ата. Защитник БК. Сражался в районе Кобринского укрепления, контужен. Прорвался из БК. Скрывался в Брестской обл., потом под Киевом. (По данным Н. Шахова, попал в плен и был направлен в Брестский лагерь, откуда бежал в начале 1942). С ноября 1943 по 1.10.1945 ком-р медико-санитарного взвода 417 бат-на МПВО НКВД в г. Киеве. Демобилизован, закончил Узбекский СХИ.  Жил в Казахстане, заслуженный ветврач Казахской ССР. Затем переехал в г. Самарканд Узб.ССР. Награжден м. «За отвагу», «За победу над Германией», Большой серебряной медалью ВДНХ. Ум. 1977.

Маслов Борис Алексеевич - военврач 2 ранга, начальник Брестского военного госпиталя. Род. 1904, г. Санкт-Петербург. В 1932 закончил Ленинградский мединститут. В РККА с 1934, участвовал в боях на о. Хасан, в Финской войне. Проживал с семьей на Волынском укреплении. Когда началась война, руководил спасением больных и раненых. Попал в плен 24 июня. Был отправлен в Бяла-Подляску, а затем врачом в Южный городок. Бежал, жил на оккупированной территории, с 3.06.1943 в партизанском отряде им. Б. Хмельницкого соединения N28 Ровенской области. С февраля 1944 года, после соединения отряда с частями Красной Армии, на фронте, возглавлял полевой госпиталь 1-го Украинского фронта. После войны жил и работал в г.Станислав (ныне Ивано-Франковск) начальником военного госпиталя. В 1948 году демобилизован из армии по болезни. 7.07.1948 был арестован, в октябре 1948 приговором Военного трибунала осужден на 20 лет лишения свободы с поражением в правах на 5 лет, конфискацией имущества, лишением воинского звания и боевых наград. Умер в лагере № 1 Черногорскстроя МВД СССР Красноярского края 7.03.1952. 16 апреля 1964 года постановлением Военной коллегии Верховного Суда СССР приговор Военного трибунала был отменен «в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, дело прекращено за отсутствием состава преступления». Реабилитирован посмертно.
« Последнее редактирование: 29 Января 2015, 02:31 от Adv1seR »
Истина - это правильный порядок слов (цитата из Каббалы)

Оффлайн ЕвроТатарин

  • Постоянный участник проекта
  • Сообщений: 1399
    • E-mail
Из книги С. Бобренок. Слово о товарищах. М., Воениздат, 1961 (о Львовой А. А.):

«Анна Андреевна Львова, захваченная в плен на Южном острове Брестской крепости, 24 июня была брошена за колючую проволоку лагеря № 307.
     День и ночь, забывая о своих ранах, вместе с товарищами по службе — врачами Петровым, Медведевым, Четверухиной, Максимовой она боролась за жизнь советских людей.
     Но в лазарете концлагеря не было лекарств, перевязочного материала, инструментов. Немцы завезли сюда только небольшое количество бумажных бинтов.
И как ни старались наши врачи, больные гибли сотнями от истощения, дизентерии, ранений. Каждый день в лагере вспыхивала стрельба — охранники расправлялись с непокорными, охотились за беглецами. А побегов было много, хотя и удавались они очень редко. Карали за побег, даже за попытку к побегу, жестоко.
     Анна Андреевна видела, как одного красноармейца фашисты зарубили лопатами после неудачного побега. Второго — привязали к лошади и волочили вокруг лагеря, пока он не умер.
     В начале августа 1941 года часть раненых и врачей отправили в лазарет для военнопленных под Брестом. Здесь Львову отделили от товарищей, несколько дней допрашивали в гестапо, а потом избитую, едва живую отвезли в концлагерь в 9 километрах от Бяла-Подляски. 16 женщин загнали в отдельную, строго изолированную землянку лагеря.
     Часто приводили к ним «на экскурсию» группы офицеров, каких-то корреспондентов, кинорепортеров. Их выдавали за остатки «женского батальона», будто бы сражавшегося в крепости.
     В концлагере началась эпидемия дизентерии и сыпного тифа. Уцелевших женщин, девять из шестнадцати, вместе с больными снова привезли в лагерь под Брестом.
     Накануне праздника Великой Октябрьской социалистической революции семь мужчин-военнопленных, Маруся Приходько — фельдшер из крепости и Аня Львова решили бежать из лагеря по канализационным трубам. Но проводник заболел сыпным тифом. Без него девять измученных людей всю ночь проползали по грязным трубам, но выхода на волю, за проволоку, так и не нашли. Вторая попытка через несколько дней также окончилась неудачно. На многих эти неудачи подействовали удручающе. Врач Ермолаев не выдержал ужасных испытаний и, не видя выхода, покончил с собой.
     6 декабря 1941 года Львовой удалось бежать из лагеря одной. Ее побег готовили майор Ипатьев и старший лейтенант Глушков. Они разработали план побега, выменяли у одного из раненых шинель на одеяло. С помощью Маруси Приходько Львова сшила из одеяла пальто. Где-то раздобыла портянку и сделала из нее берет. За свою гимнастерку достала старый свитер. Техник-интендант Терехов, товарищ Львовой по медсанбату, принес чехол от матраца. Из него вышло сносное платье.  Семья Терехова проживала в Бресте, и он дал Львовой адрес. Каким-то образом Евгений Хлебников, Терехов и Хитрых заготовили для Анны Андреевны и справку о том, что ее паспорт сдан на прописку. Справка была даже с печатью.
     К побегу все было готово. Настал день, когда женщин повели в баню. Рядом с баней, уже за третьим, последним, рядом колючей проволоки ограды лагеря была прачечная. В ней работали вольнонаемные женщины. Львовой нужно было переодеться в бане в захваченную с собой гражданскую одежду и попытаться проникнуть за проволоку с узлом белья — несу, мол, из бани, а сама я — вольнонаемная из прачечной.
     Ушла из бани первая партия помывшихся женщин, вторая. Остались только те, кто знал о побеге Львовой, готовил его. Врачи Валентина Четверухина, Катя Максимова, медсестры Мария Приходько и Аня Каменева укрыли Львову за дверью, сильнее загромыхали тазами, еще и еще раз мыли пол, протирали стены — тянули время. Несколько раз конвоиры поторапливали женщин, наконец, один из них ворвался в баню:
     — Раус!
     Нужно было уходить. Одна за одной прошли мимо притаившейся Львовой ее подруги, безмолвно прощаясь, желая удачи. Они сделали все, что могли. Ушли. Скрылись за проволокой лагеря…
     Анна Андреевна захватила узелок какого-то рванья и пошла к проходной в прачечную. Шел мокрый снег, холодный ветер сбивал с ног. Продрогший часовой привычно потребовал пропуск, но пропуска не было.
     Львова, как умела, стала объяснять, что пропуск она забыла дома, виновата, больше этого не будет, неужели ее будут держать здесь, на холоде, ведь у нее дома дети. И заплакала. Это было не трудно — слезы сами бежали из глаз. Прокричав что-то, часовой злым пинком выбросил женщину за дверь проходной.
     Не сразу она поняла, что лежит за проволокой лагеря, что ее вышвырнули на свободу…
     Пять километров от лагеря до Бреста Львова шла всю ночь, кружным путем, через деревню Волынка, минуя мост, на котором стояли немецкие посты по проверке документов.
     Брест, улица Бэма, 23. Здесь жила жена Терехова и их сын Юрик. Вместе с ними в двух небольших комнатушках жили и другие семьи — жена начальника санитарной службы дивизии Румянцева, фельдшер 125-го полка Раиса Ивановна Абакумова с матерью, мать старшего политрука Валуйкина, погибшего в боях, — всего 12 человек.
     Чтобы не умереть с голоду, Львовой с матерью Абакумовой, как и многим другим женщинам Бреста, пришлось побираться по деревням, работать до седьмого пота за кусок хлеба и случайную крышу над головой. Большинство жен командиров Брестского гарнизона настойчиво искали связи с партизанами. Но это была очень трудная задача — свирепствовали каратели, в городе и деревнях за «восточниками», «большевичками» следили провокаторы и агенты гестапо.
     Но вот в начале 1942 года Львову познакомили с Василием Слукиным. Незадолго до этой встречи Василий, уроженец города Воронежа, бежал из эшелона насильно угоняемых в Германию советских людей.
     Он поддерживал связи с партизанами, выполнял их поручения. Комиссар партизанского отряда Алексей Зеленин (он погиб в 1943 году) решил, что группа, куда теперь вошла и Анна Андреевна, принесет больше пользы, находясь в Бресте.
     Для Львовой началась новая жизнь бойца-партизана.
     Группа уничтожала оккупантов, доставала для отряда оружие, документы, лекарство и продукты. В марте 1943 года по заданию штаба отряда в Бресте была уничтожена крупная шпионка гестапо, выдавшая карателям одну из групп подпольщиков — партизан города. Полиции удалось найти ее труп. Начались облавы, обыски, аресты.
     Связная отряда Феня предупредила Львову и ее товарищей, что им нужно срочно уходить в лес — полиция напала на след. Вместе с ними из города ушла и жена батальонного комиссара пограничного отряда Мария Ильина с сыном, проживавшая с чужим паспортом на квартире Слукина.
     Так, весной 1943 года Анна Андреевна попала в партизанский отряд имени Чернака Брестского соединения. Работала медсестрой, помогала стирать белье, варить обед, ходила за продуктами для раненых. Несколько раз приходилось и с оружием в руках отбиваться от карателей. Когда отряд был окружен, сопровождала раненых из Брестских лесов к Пинским болотам. Там организовала партизанский госпиталь.
     В 1944 году на реке Припять отряд влился в ряды Советской Армии. В октябре того же года Анна Андреевна Львова (с 1942 года она стала женой Василия Слукина) была откомандирована в Брест. Работала в железнодорожной больнице.
     Сейчас Анна Андреевна и Василий Слукин, бывший адъютант командира партизанской бригады, боец истребительного батальона, живут и работают в Воронеже.
     За мужество и отвагу, проявленные в партизанском отряде, Анна Андреевна Слукина награждена орденом Красной Звезды и медалями».

Львова Анна Андреевна – старшая медсестра 95 мсб (два кубаря). В ночь на 22 июня дежурила в мсб. 22.06.1941 попала в плен. Осталась жива.
Терехов Степан Петрович – интендант 1 ранга, помнач 95 омсб по хозчасти. Род. д. Старые Колышкины ст-ция Сещенская Орловской обл. Приз. Орловским ГВК.
Истина - это правильный порядок слов (цитата из Каббалы)

Оффлайн ЕвроТатарин

  • Постоянный участник проекта
  • Сообщений: 1399
    • E-mail
Из книги Х. Д. Ошаев. Брест — орешек огненный. (Из воспоминаний А. Д. Кренделева):

«Первого июля я получил сразу три ранения: прострелили бедра и правую сторону груди. Отвели меня в каземат, где почти без помощи лежали десятки наших раненых.
В одном месте лежали накрытые брезентом тела умерших.
"Ну, - подумал я, когда меня привели в каземат, - тут мне и суждено кончить жизнь". Но я ошибся. В один из дней, кажется, это было второго июля, с громкими торжествующими криками в каземат ворвались фашисты. Наобум дали несколько очередей из автоматов. А потом увидели, что в каземате лежат раненые, и стали сортировать нас, отделяя легко раненых от тяжелых. Делали это просто. Кричали "ауф", "ауф" и если тяжелораненый не мог встать, его тут же пристреливали. Я с трудом поднялся и, качаясь из стороны в сторону, пошел к выходу.
Отвезли нас на грузовике в какой-то большой дом на окраине города Бреста. Фашисты приспособили его под "госпиталь" для военнопленных, но это по сути дела была "морилка", а не госпиталь. Никаких лекарств, кроме йода и марганцовки, на него не отпускали. Не давали и бинтов.
Но врач Медведев и военфельдшер Александр Куренов были в своем деле героями. С риском для жизни они доставали в городе медикаменты и перевязочные материалы, падая от усталости, день и ночь ухаживали за ранеными. Почти все, кого собрали в госпиталь, были ранены при обороне Бреста, и потому немцы были особенно злы на нас: дорого обошлась им крепость.
Когда не было медикаментов, врачи словами поддерживали в нас бодрость. И их теплые слова крепили наше здоровье лучше всяких таблеток.
Никогда память об этих врачах не померкнет у меня.
У молодого раны заживают быстро. К концу июля я уже мог свободно ходить. Задерживаться в госпитале немцы не давали. Чуть встал на ноги - сразу в сборный лагерь. И меня вместе с другими выздоровевшими перевезли в сборный лагерь Бяла Подляска на территории Польши, километрах в двадцати от Бреста.
Сюда сгоняли тысячи военнопленных. Ежедневно в Бяле Подляске умирали от ран, от голода, от истощения, от болезней десятки красноармейцев. Не было дня, чтобы немцы за малейшее нарушение лагерного режима не расстреливали с десяток людей.
И я подумал: на черта такая жизнь. Чем влачить такую жалкую и тяжкую жизнь, лучше сразу помереть. Фашисты смотрели на нас хуже, чем на скотину. Это особенно оскорбляло советского человека.
Решил бежать. Бежать, во что бы то ни стало. Случай вскоре представился. Несколько десятков человек вывели за зону для рытья траншей, где хоронили умерших.
Надо сказать, что охраняли нас не особенно строго. Немцы, видно, считали, что никуда из "завоеванной" ими страны военнопленные не денутся.
Воспользовавшись тем, что конвоиры собрались в кучку, я прополз до кустов и оттуда бросился к ближайшему лесу. День я пробыл в гуще зарослей, а ночью двинулся на восток, в сторону от Бреста…»

Кренделев Александр Дмитриевич — кр-ц, ст. повар снабжения (хозвзвод) 2 сб 44 сп. Род. 1917, г. Грозный ЧИАССР. Приз. 1939 Махачкалинским РВК Дагестана. Русский, ВЛКСМ. Участник Финской войны. Сражался в казармах полка, потом в ВФ. Пленен 26 июня. Бяла-Подляска. Бежал, вступил в партиз. отряд им. Пославского. В августе 1942 снова плен, отправлен в Германию, Нойбранденбург. Еще 3 неудачных побега. Освобожден, 22.08.1945 направлен в 222 АЗСП. После войны работал на Грозненском НПЗ.
Истина - это правильный порядок слов (цитата из Каббалы)

Оффлайн ЕвроТатарин

  • Постоянный участник проекта
  • Сообщений: 1399
    • E-mail
Еще из воспоминаний Владимира Фурсова:

«В июле немцы объявили, что мы являемся военнопленными, и на гужевом транспорте стали свозить в Южный городок... Здесь был создан первый на советской земле фашистский концлагерь смерти. Вся огромная территория городка была буквально завалена тысячами тяжелораненых, в воздухе стояло страшное зловоние от разлагающихся ран; вокруг раздавались крики и стоны...
В этой кошмарной, трудноописуемой обстановке я впервые увидел хирурга Ивана Кузьмича Маховенко. Он ходил с группой наших врачей и медицинских сестер среди беспомощно лежащих раненых. Он внимательно осматривал раны и у каждого щупал пульс. После этого санитары, фельдшеры и медсестры разносили раненых по отсекам казарм городка. Вместе со мной в первый корпус были помещены 50 человек раненых.
...Иван Кузьмич по строго заведенному распорядку каждое утро обходил раненых своего корпуса, но их с каждым днем становилось меньше и меньше. Подходя к больному, он неизменно определял пульс, а мы с тревогой и надеждой смотрели ему в глаза...
Мне он всегда говорил: "Сильное у тебя сердце, сержант. Ты должен выжить". А следовавший за ним наш «палатный» врач Цирюльников обычно добавлял: "Тебе бы 2-3 яйца и 15-20 граммов сливочного масла, ты бы, Фурсов, не только выжил, но и ногу удалось бы тебе спасти".
В эти дни голод был самым страшным нашим врагом. Положение усугублялось тем, что кто-то из санитаров передавал больным самосад. "Закрутка" стоила порции (80-100 г) суррогатного хлеба или черпака баланды - единственного нашего суточного рациона. Доведенные до отчаяния люди меняли свой рацион на эту зелень. Такой "закруткой" накуривались до десяти человек, так как достаточно было одной затяжки, чтобы потерять на какое-то время сознание. Иван Кузьмич и другие врачи решительно с этим боролись.
Доктор Ильин (врач городской больницы. - Авт.) спас меня от неминуемой гангрены, а Иван Кузьмич боролся за мою жизнь и хотел сохранить ногу. Силы мои иссякали, рана начала гноиться.
После гибели последних защитников немцы под конвоем повели санитаров искать под руинами крепости медикаменты. Как сейчас помню этот день - 16 сентября. При утреннем обходе Иван Кузьмич сказал мне, что под развалинами крепостного госпиталя откопали некоторые медикаменты и он сможет ампутировать ногу. Это был последний шанс на спасение жизни.
После ампутации я несколько дней не приходил в сознание. В те дни в операционной дежурила замечательная медсестра Аня Каменева, которая тоже как могла боролась за наши жизни. Во время ее короткого отсутствия санитары сочли меня мертвым, положили на носилки и понесли во двор, где трупы складывались в штабеля, а ночью вывозились в расположенный неподалеку овраг. Но и на этот раз судьба даровала мне жизнь.
Санитаров встретила Аня, она узнала меня и потребовала поставить носилки. Сама побежала к Ивану Кузьмичу, который немедленно явился и по едва уловимому пульсу установил слабые признаки жизни. Он велел вернуть меня в палату, где-то достал медикаменты, сам ввел подкожно лекарства.
Только 22 сентября я впервые после операции открыл глаза. Аня сохранила мои порции хлеба, вероятно и свои, сделала затирку и накормила меня.
Вскоре не стало Ивана Кузьмича, его куда-то увезли, а также и многих медицинских сестер, в том числе и Аню. Спасаясь от верной гибели, некоторые врачи, фельдшеры и медсестра Шумская бежали, а мы, раненые, остались умирать медленной мучительной смертью.
К марту 1942 года из 12 тысяч тяжелораненых бойцов и командиров в концлагере осталось в живых не более ста человек. Лагерь немцы ликвидировали, а оставшихся раненых перевезли в другой лагерь, под Бяла-Подляску...»
Василий Сарычев, vb.by
00:15 08/12/2014
Истина - это правильный порядок слов (цитата из Каббалы)