Документ 5.
Недатированное письмо от бывшего замполитрука роты 459-го стрелкового полка Петра Михайловича Саламатина, отправленное по почтовому штемпелю 15.11.1964 с адреса «Донецкая обл[асть], г.Харцызск, ул[ица] Гастелло, [дом] 40» на адрес «г[ород] Москва А-55, Сущёвская ул[ица], [дом] 21, Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», Массовый отдел, Смирнову С.С.» (получено по штемпелю 17.11.1964; на конверте – помета: «Об обороне Брес[тской] креп[ости]»):
«Здравствуйте, Сергей Сергеевич!
Пишет Вам участник обороны Брестской крепости – Саламатин Пётр Михайлович, житель г[орода] Харцызска Донецкой обл[асти].
Прежде, чем писать об обороне Брестской крепости, хочу сообщить о себе: родился в 1921 г[оду] в Донбассе, в 1940 г[оду] был призван в ряды Красной Армии, службу проходил в 459[-м] с[трелковом] п[олку] 42[-й] с[трелковой] д[ивизии] 4[-й] армии, который дислоцировался в селе Старые Пески Брестской обл[асти], а 42[-я] с[трелковая] д[ивизия] – в м[естечке] Картузска-Береза. В 1940 г[оду] я был направлен на учёбу при штабе дивизии в ДПШ (дивизионно-партшколу [дивизионную партийную школу]), весной 1941 г[ода] окончил её, получил звание [должность] замполитрука роты и направлен в 459[-й] с[трелковый] п[олк] для прохождения службы.
Зимой с 1940 по 1941 гг. [оды] начались военные маневры нашей армии в района гг. [городов] Кобрина, Жабинка, Бреста, Пружан и т.д.
В состав 42[-й] с[трелковой] д[ивизии] входил 44[-й] с[трелковый] п[олк], 333[-й], 459[-й] с[трелковые] п[олки], 84[-й] с[трелковый] п[олк], 125[-й], авто[мобильный] бат[альон], арт[иллерийский] полк и т.д. [К началу войны в состав 42-й стрелковой дивизии 28-го стрелкового корпуса 4-й армии Западного особого военного округа организационно входили следующие части и подразделения: 44-й, 455-й и 459-й стрелковые полки, 17-й гаубичный и 472-й артиллерийские полки, батальоны - 18-й отдельный связи, 84-й разведывательный, 262-й сапёрный, 158-й автомобильный, 3-й медико-санитарный, 4-й противотанковый и 303-й зенитный отдельные артиллерийские дивизионы, 35-я отдельная рота химической защиты, 9-я полевая автомобильная хлебопекарня и прочие мелкие подразделения тылового обеспечения].
Во время учений, примерно за месяц перед войной штаб 459[-го] с[трелкового] п[олка] расположился на ст[анции] Жабинка, от г[орода] Бреста в 20 – 25 км [километрах], штабы других полков и дивизии расположились в г[ороде] Бресте и [в Брестской] крепости.
В Брестской крепости находились войска от каждого стрелкового полка, но какое количество, я сейчас сказать не могу.
Я, Саламатин примерно за месяц перед войной был направлен для прохождения службы в Брестскую крепость, и как раз в это время проходил дивизионный семинар политработников от всех полков в связи с военными учениями.
Находясь в крепости, редко когда ночь проходила спокойно, имели место нарушения границы самолётами немцев, и когда наши самолёты подымались в воздух, немцы уходили к себе, произведя разведку.
Ночью были слышны шум и лязг гусениц и моторов, всё больше стало появляться немецких солдат в деревне с противоположной стороны Буга.
Немцы усилили разведку, стали засылать в нашу сторону шпионов и диверсантов под всяким предлогом.
Автор этих строк за г[ородом] Брест в лесу, недалеко от шоссе, где проводились танковые учения, задержал подозрительного, делающего какие-то пометки, и доставил в штаб, который[, подозрительный] оказался матёрым шпионом.
Вся эта творившаяся подозрительная возня вызывала подозрение, ходили различные слухи. Но среди наших войск и командования всё было спокойно, никаких мер к усилению боеготовности войск не было.
Наблюдая лично за творившимся по ту сторону Буга, я написал родным в Ст[аро]-Бешевский р[айо]н Донецкой обл[асти], поскольку это очень тревожно, о том, что скоро должно что-то произойти с соседями по ту сторону границы.
Слова мои сбылись, и родные часто вспоминали об этом после войны.
В ночь с 21 на 22 июня 1941 года я с группой бойцов был в городе Бресте. Ходили в кино, по возвращении в крепость, на рассвете, примерно около 4-х часов, грохот страшной силы потряс крепость и её казематы, земля дрожала, горели здания казарм, столовой, рушились стены, в дыму и огне трудно было что-либо разобрать, кругом слышны крики, плач, призывы о помощи.
Появились раненные, горели дома ком[андного] состава, бежали дети, женщины в форты и казематы.
В это время некоторые офицеры попытались спасать свои семьи на машинах, но было поздно – немцы огнём и авиацией блокировали все выходы, началось замешательство, не было руководства, но это продолжалось недолго. Все думали, что это провокация – вылазка, но очень противник усиливался, авиация висела над крепостью, стало ясно – надо принимать меры к длительной обороне.Через 15 – 20 минут появились раненые и убитые, командиры призывали бойцов к спокойствию, распределяли участки обороны, к башням, фортам, казематам бежали солдаты и стреляли.
К центральной цитадели прибегал капитан Фомин с одним капитаном, которого я хорошо знал по докладам и выступлениям среди бойцов в мирное время. Они призывали к организованности и приняли меры к обороне, распределяли обязанности. В это время прибежал командир 44[го] с[трелкового] п[олка], майор, фамилию его я тогда ещё не знал, но видел много раз, и дал команду мобилизовать силы для отражения атаки немцев с южного острова. В это время немцы пошли в атаку на ж[елезно-]д[орожный] мост и [через] наведённый понтонный мост через Мухавец. В это время пограничники вели бой на западном острове. Положение в крепости принимало очень тяжёлый характер, но люди не дрогнули.
Автор этих строк с группой бойцов был направлен к домам нач[альствующего] состава, поскольку немцы начали обход крепости с северной и южной стороны, потом стали подтягивать силы к земляному валу возле Северных ворот. К 8.00 атака немцев была отбита, бойцы убирали раненых и убитых, в это время наши танки, что были в крепости, бегали [ездили] и стреляли от одних ворот к другим, и там, где создавалась брешь, а на Западном острове, где были пограничники, немцы снова пошли в атаку.
И вот примерно в 9.00 22/VI[-1941 года] комиссар Фомин и другие командиры мне и л[ейтенан]ту Иванову поставили задачу: с группой бойцов (примерно 40 чел[овек]) прорваться в г[ород] Брест, связаться с частями, доложить обстановку и просить о помощи. Если в Бресте нет войск – добраться в Жабчицы и связаться со штабом 459[-го] с[трелкового] п[олка] с аналогичным указанием.Прикрывать нас должны танки во время отрыва от крепости через северные вороты и бойцы, которых несколько раньше из крепости на окраину г[орода] Брест вывел один политрук.
Очень дорого обошлось нам, чтобы добраться до южной части г[орода] Бреста, а потом в неё. В живых осталось всего 6 чел[овек], половина из них – раненых.
Должен отметить, что очень геройски сражался и нас прикрывал, небольшую группу, пулемётчик – Пинчук Борис Иванов[ич], родом с Донбасса, мой земляк и однополчанин, уже раненый, не бросил пулемёт, и бил до конца, до последнего патрона, чем дал нам возможность уйти в лес, и около деревни Варшавского шоссе был взят немцами в плен.
Впоследствии его загнали работать на шахты во Францию, в 1945 г[оду] он был передан нашим войскам и в 1947 г[оду] умер от туберкулёза и ран у себя на родине.
Я имел счастье после войны его видеть и говорить [с ним] на эту тему.
Кто [такой был] л[ейтенан]т Иванов – я не знаю, услышал его фамилию и хорошо помню при получении задания, [он] имел орден «Кр[асной] Звезды», хромал на одну ногу, он говорил, что участвовал в боях в Финляндии.
Погиб он при переходе через Варшавское шоссе.
Когда мы добрались до окраины г[ород] Брест, в центре шла стрельба, и бойцы в одиночку и группами бежали из города. С оставшимися бойцами вышли мы восточнее Бреста параллельно шоссе в 2-х – 3-х км [силометрах], нашли бричку с лошадьми и почти благополучно добрались в Жабинку примерно в 12 ч[асов] дня.
Штаб 459[-го] с[трелкового] п[олка] и личный состав в это время уже были в боевой готовности, строились в колонны и двигались по Варшавскому шоссе в г[ород] Брест.
Здесь был и командир дивизии-42, подполковник, которого я хорошо знал в лицо.
Доложил приказание Фомина и обстановку командиру дивизии, и после они [командиры мне] ответили: «Мы знаем, мы идём на помощь!».
Я был направлен в одну из рот в составе этих войск и пошёл на Брест.
22 июня примерно в 15.00, не дойдя до г[орода] Брест 2 – 3 км [километра], наши войска заняли оборону возле одной деревни в опушке леса справа от Варшавского шоссе на расстоянии 500 м[етров], поскольку разведка и отступающие солдаты сообщили, что немцы заняли город, и несколько танков и мотопехота начали продвижение на восток, в сторону Жабинки. Всего нас было 3.000 тыс[ячи] [так в оригинале; следует читать «3.000» или «три тысячи»] бойцов, несколько орудий и примерно 20 – 25 танков.
Немцы двигались от нас уже (вернее в нашу сторону) на расстоянии 1,5 км [километров]. Дана была команда приготовится, артиллерия открыла огонь по колонне немцев, в это время они приняли боевой порядок – фронтом за танками пошли на наши рубежи, расстреливая всё живое.
Наши войска поднялись в контратаку, [немецкие] танки давили [наших] бойцов гусеницами и расстреливали из пулемётов, началась паника и отступление, почти половина бойцов осталась лежать в лесу и на шоссе под Брестом, так и не добравшись до своих в Крепость.
Сергей Сергеевич! Трудно писать об этом, и чем больше [я] пишу, тем больше возрождаются события героической борьбы за крепость и Брест.
Уже в первую минуту войны не было никакой связи между полками, дивизией, армией, между заставами на границе.
Сергей Сергеевич! Вас заинтересует вопрос, почему я до сих пор молчал? Отвечу кратко. Когда я услышал Ваши выступления по радио в 1960 г[оду], я, будучи в [Харцызском] Рай[онном] воен[ном] ком[иссари]ате, как офицер запаса, сказал нач[альнику] II части [по учёту офицерского состава запаса] п[од]полковн[ику] Деркачу, что и я участвовал в обороне Брестской крепости, был контужен и ранен, [а] он потребовал справки, но кто дал бы мне тогда, а что касается 42[-й] с[трелковой] д[ивизии], он ответил, что за неё вообще нечего говорить. Я [и] умолчал. Сообщал в РК КПУ и Исполком [Харцызские районный комитет Коммунистической партии Украины и Исполнительный комитет районного совета народных депутатов], там [моей информации] тоже не придали значения. На этом я и успокоился. В день освобождения Белоруссии [4 июля] я слушал Вас по телевидению и решил всё-таки написать.
Писать кончаю.
С уважением к Вам [подпись].
Мой адрес: Донецкая обл[асть], гор[од] Харцызск, ул[ица] Гастелло, [дом] 40, Саламатину Петру Михайловичу».
EFIM как-то пытался сопоставить временные промежутки и атак 84 сп, и попытку Матевосяна уйти в Брест...
Егорыч, ты вроде как там вышел что-то типа на 10-11 утра??? Тут есть время ~9 часов. Но почему нет Матевосяна??? Или он был в другой группе и у него была другая задача???
Рост, обрати внимание - опять эта чертова АВИАЦИЯ.....
