Адресат - Сергей Смирнов
http://www.zarya.by/event/message/view/7439 «...Их было восемь «Ме-109», а нас на «Чайках» - четверо: Можаев, Жидов, Назаров и я, - продолжает В. М. Графский. - Вертелись, крутились: земля - небо, небо - земля... Строчил, строчил по фашистам, но успеха не достигал, в начале боя не хватало хладнокровия...
И вот с боевого разворота пикирую прямо на самолет «Ме-109», беру врага в центр прицела. Тут бы стрелять, до боли в пальцах жму гашеты пулеметов. Но, увы, оружие молчит.
«Таранить», - мелькнула мысль.
Это желание так овладело мной, что прошло одно мгновенье, как нос «Чайки» врезался в хвост «Ме-109».
Меня так тряхнуло, что потерял горизонт, а когда очнулся, кабину лизали языки пламени, а земля-матушка так близко, что, опоздай я на секунду оставить кабину, парашют не спас бы меня.
Приземлился благополучно невдалеке от догоравшего «Ме-109»...
Так закончилась последняя встреча с Петром Сергеевичем Рябцевым...
Воронеж, ул. Гамовская, 42, кв. 2 - ГРАФСКИЙ В. М.»
/ во избежание вопросов - Графский пересказывает события от имени Рябцева, с его слов, а не присваивает себе / Не могу обойти два документа. Первый: «Комсомольская правда». 16.V.1968 г. Союз писателей СССР. Тов. Смирнову С. С. По просьбе автора направляем вам письмо тов. Графского В. М. Зам. зав. отделом писем В. Бабанов».
Второй документ: «Уважаемый тов. Графский! По поручению писателя Смирнова Сергея Сергеевича, находящегося в командировке в Венгрии, сообщаю, что ваши письма получены и он посылает вам адрес тов. Можаева Ник. Павловича: гор. Ленинград, Яковлевский пер. 3, кв. 17. С уважением - секретарь. Москва, 30/VI-58».
Чтобы впредь к В. М. Графскому не возвращаться, познакомлю вас с еще одним его письмом:
«В 1941 году я работал авиатехником в экипаже к-на Можаева, а врачом 123 ИАП была Елена Ивановна, ныне жена п-ка Можаева.
Вот в 1941 г. летом я и один солдат спасали (вытаскивали из кабины самолета) летчика-комиссара АЭ из горящего самолета Як-3, упавшего близ аэродрома Едрово, Бологовский р-н.
Вдруг взрыв бензобаков. Нас обдало морем огня и отбросило.
У меня обгорели руки и лицо. Как мне потом рассказывал Можаев, это я бегал по поляне и кричал вне себя: «Дайте мне, дайте мне!» Потом к-н Можаев в сопровождении Елены Ивановны отправил меня в госпиталь.
Из госпиталя вышел здоровым и не предполагал, что этот случай должен будет решить мою судьбу, поэтому не поинтересовался номером госпиталя, признаюсь, тогда было не до этого.
Однако сейчас раскаиваюсь.
Пролежал в госпитале около 6 месяцев. Меня демобилизовали из рядов Советской Армии по болезни, приказ 130-51 г. В. М. по ст. 75 гр. 1У - негоден к службе в Советской Армии. Теперь я инвалид.
Вот сейчас мне и необходимо, чтобы Можаев, его жена Елена Ивановна подтвердили, что это произошло в их непосредственном присутствии, что они видели все это своими глазами.
Ведь то, что я вам здесь повествую, принимают за мою выдумку, а значит не признают инвалидом Отечественной войны,
т. е. подходят ко мне несправедливо.
9.11. 58 г. С глубоким уважением - В. Графский».
Жизнь есть жизнь. Были письма и такого рода. Без внимания Сергей Сергеевич их не оставлял. Абсолютно всем помогал. Как только мог. Об этом свидетельствует и письмо, посланное В. М. Графскому по поручению С. С. Смирнова, в котором сообщаются координаты полковника Можаева и его жены.
«В нашей газете 26 июня текущего года был опубликован очерк писателя С. С. Смирнова о подвиге летчика Петра Рябцева. Очерк вызвал много откликов. Ниже мы печатаем письма братьев лейтенанта П. Рябцева и Героя Советского Союза полковника Г. Жидова - бывшего командира эскадрильи и участника боя, в котором был совершен подвиг».
Это - вводная к подборке «Письма о подвиге Петра Рябцева», помещенной в газете «Советская авиация» 17 июля 1957 года.
Открывается подборка письмом капитана Виктора Рябцева:
«Я с глубоким удовлетворением прочитал очерк С. С. Смирнова. Мне было приятно узнать о том, что мой родной брат Петр одним из первых в период Великой Отечественной войны совершил героический подвиг - таранил вражеский самолет.
Я, самый младший брат в семье, решил идти по стопам Петра, поступил учиться в школу пилотов Гражданского воздушного флота. Однажды Петр прислал мне письмо. Он писал: “Настал час защищать нашу Родину, иди в военную школу летчиков”. Совет брата окрылил меня. Окончив школу военных летчиков, я был направлен на фронт. Меня зачислили летчиком истребительного авиационного полка. Сражаясь с ненавистным врагом, я совершил 119 боевых вылетов, участвовал в 26 воздушных боях и лично сбил десять фашистских самолетов.
Сейчас я служу в Н-ской авиационной части и вместе со своими товарищами совершенствую боевую выучку, стараюсь высоко держать честь летчиков-фронтовиков, героически отстаивавших в жарких боях свободу и независимость Родины».
Второе письмо опять же от братьев Петра Рябцева - Александра и Филиппа. Привожу и его:
«Нас, Рябцевых, было десять братьев. Старший, Иван, проработал свыше 25 лет слесарем на заводе им. Петровского в Донбассе. Вот уже около 30 лет на том же предприятии трудятся Владимир и Павел...
Пять наших братьев связали свою жизнь с армией. Федор, окончив Военно-инженерную академию им. Куйбышева, сражался против немецко-фашистских захватчиков. С фашистами дрался и наш брат Алексей - рядовой, зенитчик. Александр - офицер, он служил в пограничных войсках. Виктор - военный летчик... Петр, о котором писала “Советская авиация”, после окончания семилетки и ФЗУ работал электриком.
За заслуги перед Родиной многие из них награждены орденами и медалями. Наша мать награждена орденом “Материнская слава” 1-й степени.
Мы гордимся тем, что в нашей семье вырос такой отважный летчик, как наш брат Петр».
И, наконец, письмо Героя Советского Союза полковника Г. Жидова, названное “Отважный сокол”. Предлагаю его вашему вниманию:
«С Петром Сергеевичем Рябцевым в 123-й истребительно-авиационный полк я прибыл в марте 1940 года. Мы оба были назначены в первую эскадрилью.
Все шло, как говорится, своим чередом. Но вот в первые часы 22 июня 1941 года раздался сигнал: “Боевая тревога”. Примерно около трех часов утра над нашим аэродромом появился фашистский разведчик “Ю-88”. Все наши летчики быстро заняли места в самолетах. Командир полка приказал мне поднять эскадрилью и выйти на перехват вражеских машин.
Набрав высоту, мы взяли курс на запад, в район Бреста. Солнце еще не взошло. С высоты были видны вспышки выстрелов полевой артиллерии, расположенной на противоположной стороне реки Западный Буг. Особенно мощный артиллерийский огонь велся северо-западнее Бреста. Тут наша группа и была атакована истребителями противника. Мы вступили с фашистами в бой, в котором участвовал и Петр Рябцев.
Рябцев смело пошел на врага. Бой длился минут 15 - 20. В этой схватке Петр сбил один вражеский истребитель. В это утро лейтенант Рябцев совершил еще несколько вылетов.
В одном из боев, в котором принимал участие и я, Рябцев совершил таран.
...Стояла ясная погода. Между 9 - 10 часами утра вражеские самолеты начали бомбить штаб одного нашего соединения, расположенный недалеко от аэродрома. Фашистских бомбардировщиков прикрывала группа истребителей.
Мы вылетели звеном: капитан Можаев, лейтенанты Рябцев, Назаров и я. На высоте примерно 3500 метров нам встретилась группа самолетов противника “Ме-109”.
Завязался напряженный бой. Атака следовала за атакой.
Наши летчики старались держаться вместе, чтобы можно было прикрывать друг друга. Бой продолжался 8 - 10 минут. Встретив упорное сопротивление наших летчиков, гитлеровцы решили пойти на хитрость. Четыре самолета “Ме-109” вошли в глубокий вираж, а четыре продолжали с нами бой. Кроме того, шесть
“Хе-113” атаковали нас сверху.
Создалось очень трудное положение. Я пошел в атаку на врача, а меня в свою очередь преследовал “мессер”. Капитан Можаев взял его под обстрел. Одновременно фашистские “Ме-109”, ранее вышедшие из боя и набравшие вновь высоту, стремились атаковать Можаева. Наперерез врагу ринулся лейтенант Рябцев. В пылу боя Петр израсходовал боекомплект, а преградить путь к самолету Можаева надо было во что бы то ни стало.
Вот тут и созрело у отважного летчика решение - таранить ведущий истребитель врага. Резко развернув свою “Чайку”, Рябцев пошел на сближение с противником.
Видно, фашист не хочет уступать. Но его нервы не выдерживают: гитлеровец накреняет самолет и пытается уйти вниз. Но поздно! Рябцев плоскостью своего самолета ударил по плоскости вражеской машины. И тут же истребители, немецкий и наш, пошли к земле. Вскоре в воздухе появилось белое пятнышко - парашют. Мы, занятые боем, не могли определить, кто спускался на нем. Как потом стало известно, парашют раскрылся у Рябцева, а гитлеровец врезался в землю вместе со своим самолетом.
В этом бою капитан Можаев и я сбили по одному самолету противника. Летчик Назаров успешно прикрывал мой выход из боя, в котором мой самолет был подбит.
...Затем эскадрилья, которой я командовал, была переброшена в район Бологое. Фашисты совершали интенсивные налеты на этот крупный железнодорожный узел, пытаясь нарушить сообщение между Москвой и Ленинградом. Сразу же мы вступили в боевые действия.
Мне вспоминается один из боев. Большая группа немецких самолетов произвела налет на аэродром нашего базирования. В этой сложной обстановке восемь советских истребителей сумели взлететь и нанести врагу чувствительный урон: мы потеряли всего один самолет. Истребители навязали врагу бой, в котором Петр Рябцев сбил еще один самолет противника. Всего нами было уничтожено пять гитлеровских машин.
Хорошо помню и раннее утро 31 июля 1941 года. На небе - ни облачка, тишина. Техники и механики осматривали самолеты. Летчики расположились неподалеку в густом кустарнике, обменивались мнениями о ходе военных действий.
И вдруг мы услышали шум моторов немецких самолетов: на малой высоте к аэродрому подкралась группа “Ме-110”. Наши летчики бросились к машинам. Мгновенно надел парашют и лейтенант Рябцев.
Вот летчик уже запустил мотор, взлетел. Фашисты заметили его самолет и ринулись за ним. Рябцева атаковали с разных направлений сразу три самолета противника. В этой неравной схватке Петр пал смертью храбрых.
Имя его, боевого и мужественного сокола, живет в наших сердцах...».
Автор
Владимир ТУРОВ (старший)
23:00 08.02.2012
