Fortification.ru
Общая категория => Брестская крепость => Общий => 1941 => Тема начата: Adv1seR от 25 Мая 2011, 02:08
-
Для начала анализируем письма, впервые опубликованные К.Б. Стрельбицким. До него никто их не видел и уж тем более ре разбирал. Про музейщиков молчу - зачем им какие-то архивы, письма... Всё ж понятно.
Структура темы такая. Для начала сами письма с авторской нумерацией К.Б. (для сохранения логики). Потом разбор фамилий и основных моментов, потом дальше к следующему. Выявленных защитников БК можно размещать в ветке "Известные и неизвестные". Начнём.
Документы найдены в архиве, обработаны и впервые (!) опубликованы К.Б.Стрельбицким.
Источник здесь: http://srpo.ru/forum/index.php?topic=16809.msg183874#msg183874 (http://srpo.ru/forum/index.php?topic=16809.msg183874#msg183874)
Документы 1 - 3.
Подборка из 3 писем бывшего курсанта 1-й роты полковой школы младшего начальствующего состава 44-го стрелкового полка Александра Ивановича Плешкова, проживавшего в 1965 году по адресу: «Свердловская область, г[ород] Каменск-Уральский, Ленинский посёлок, п/я [должно быть «п/о» - почтовое отделение] 14, ул[ица] Металлистов, [дом] 21».
1. Недатированное письмо, отправленное в 20-х числах марта 1965 года (оттиск почтового штемпеля с датой отправки плохо пропечатан) на адрес «Москва, Центральная студия телевидения, Смирнову Сергею Сергеевичу» (получено по почтовому штемпелю 30.04.1965; на конверте – пометы «Брест» и «(от защитника Брестской Крепости, 44[-й] с[трелковый] п[олк])»):
«Здравствуйте, дорогой и родной Сергей Сергеевич!
Сергей Сергеевич! Вы воскресили нас, брестовцев и являетесь родным нашим отцом! И я, Плешков Александр Иванович, бывший курсант школы младших командиров, I стр[елковой] роты, 44[-го] стр[елкового] полка, до сих пор неизвестный по многим причинам Вам, пишу Вам, как родному отцу.
Превозмогая своё состояние нездоровья, я решаюсь написать Вам следующее. Недавно, в связи с предстоящим двадцатилетием победы, Каменск-Уральский гор[одской] военкомат ([Военный комиссар -] Полковник тов[арищ] Грызлов Ал[ексан]др Фёд[орович]) предложил музею города собрать материалы обо мне, как [об] участнике обороны Брестской крепости, [и,] кроме того, написать [обо мне] в газете «Каменский рабочий». Что меня очень взволновало, хуже, чем я пережил свою трагическую довоенную и после и военную жизнь [так в оригинале]. Кто я таков, чтобы обо мне писать? Меня узнали в нашем городе несколько лет тому назад после встречи с Клыпой Николаем Сергеевичем, причём кто-то во время его лекции сообщил ему [обо мне], он назвал меня (он был в нашем городе) – и все присутствующие в зале ахнули! Меня, как учителя, все знают. С тех пор меня приглашают с рассказами о Бр[естской] крепости. Кстати, у меня и материалов-то никаких нет, даже Вашей книги, в которой я очень нуждаюсь.
Я понял, что люди Урала проявляют очень большой интерес к нашей легендарной крепости. После моих высказываний всегда просят написать Вам и передать от своего имени добрые пожелания Вам, дорогой Сергей Сергеевич!
Люди Урала Вас полюбили накрепко, они слушают Вас и радуются всякой новой встрече с Вами, хотя бы по телевидению.
Сергей Сергеевич, прошу извинить, что отнимаю у Вас драгоценное время, обращаюсь к Вам: посоветуйте, как мне быть? Для музея у меня ничего нет, где можно достать хотя бы фотографии крепости и прочее другое, что бы помогло нашим людям понять цену тех героических дней начала войны? С братьями Исполатовыми я тоже буду переписываться, я с ними в одной роте был, жили мы у Сев[ерных] ворот. В ночь на 22.6.41 г[ода] я стоял на посту у штаба 44[-го] с[трелкового] п[олка]. Хотелось бы узнать адрес нашего дорого Командира полка Гаврилова П.М. Я перенёс тяжёлый плен, [из которого] бежал в 1945 г[оду]. Если бы мне довелось рассказать Вам об этом чёрном прошлом! Когда рассказываю людям – они слушают [меня] почти со слезами, говорят, что и глубоко душу тревожит. Не могу без волнения говорить, но говорить всё же могу, а [вот] писать – нет. В эти волнующие дни, когда американцы творят свои кровавые мерзости во Вьетнаме, а гитлеровцев хотят амнистировать в Бонне, хочется вместе с Вами по телевидению крикнуть нашим брестовцам и всему народу – «Не быть этому! Нет!»
Считаю своей обязанностью и долгом нести выше боевое знамя защитников крепости, вести неустанную борьбу за мир на земле. Радостно сознавать, что люди становятся сильными во всех отношениях, когда они слышат живое слово о героях, погибших за Родину. Мои слушатели как бы слышат в моём голосе, в моих волнениях – голос наших дорогих измученных в фашистских застенках людей, которые просили передать своему народу, родной земле их последние прощальные слова, и что умерли они непокорёнными.
Там, за проволокой было страшно каждому из нас одно: погибать в тяжёлых муках неизвестности; мы давали наказ друг другу, о том, что если кто-нибудь из нас останется в живых, рассказать обо всех нечеловеческих муках наших людей. Что и выпало на мою долю, я выполняю этот наказ. Только годы культа [личности Сталина] надолго задержали выполнение этого наказа.
Сергей Сергеевич, в 1966 году, очевидно, все защитники съедутся вновь в крепость, я заранее рад встрече со всеми, жду [её] с нетерпением. У меня три сына растут: 1949, 1948 и 1958 годов рождения.
С большим волнением буду ждать Вашего подробного ответа, его будут ждать и мои слушатели – Каменск-уральцы, вместе с которыми [я] желаю Вам, дорогой Сергей Сергеевич, отлично здоровья, успехов в Вашей неутомимой деятельности.
Бывший курсант 44[-го] с[трелкового] п[олка] А.И.Плешков.
Мой адрес: Свердловская область, г[ород] Каменск-Уральский, п/я 14 [см.комментарий выше], пер[еулок] Металлистов, [дом] 21».
2. Письмо от 12.04.1965, отправленное по почтовому штемпелю 13.04.1965 на адрес «г[ород] Москва, Студия телевидения, писателю Смирнову Сергею Сергеевичу» (получено по почтовому штемпелю 17.04.1965; на конверте – помета «(О Брестской крепости)»):
«Здравствуйте, дорогой Сергей Сергеевич!
Сегодня, в день космонавтов [День Космонавтики] я с волнением слушал Вас об исторических боевых делах наших героев-лётчиков. Вы упомянули опять о Бресте. Я сразу же, несмотря на поздний наш уральский час, сел за письмо. Не обладая крепкой памятью, я всё же старался вспомнить первую схватку в первый день войны в Брестской крепости. Я уже написал Вам первое письмо в марте этого года, в котором указал, что я в ночь на 22/VI-[19]41 г[ода я] стоял на посту на центральном острове, что в первый час я оказался где-то на холмистом берегу Мухавца, переплыв его. Там, на этом берегу был старший лейтенант, по приказанию которого и мы (под пулемётным или автоматным огнём, среди взрывов) переплыли. В книге Вашей я узнал о нём - [это был] ст[арший] лейтенант В.И.Бытко. Он в первые же минуты сумел часть бойцов вывести на наше место сбора через сев[ерные] ворота. Мне думается, не он ли это вернулся на противоположный берег Мухавца (видно, у сев[ерных] ворот в это время были немцы)? По фотографии мне кажется[, что это - именно] он. Он организовал быструю оборону, чтобы предотвратить окружение крепости с юга и севера. Причём я запомнил его энергичным, быстрым. Он чётко и уверенно отдавал команды о занятии обороны. Когда с юга появились на надувных лодках фашисты (я перед этим ему сообщил, что я станковый пулемётчик, а с собой у меня была винтовка, да 5 – 10 патронов в подсумке), мне был подброшен ручной пулемёт и два диска, уже набитых патронами (причём, и пулемёт, и патроны были мокрые). Подпустив ближе немцев, ст[арший] лейтенант скомандовал: «Огонь!». Фашисты были нами уничтожены, часть их повернула обратно, но из крепости кто-то вёл тоже огонь и добил их.
По Вашему описанию, ст[арший] л[ейтенан]т Бытко сумел на второй день войны проскочить в крепость. Вся его, среднего роста фигура, внезапность появления, моментальность движения напомнили мне именно того ст[аршего] л[ейтенан]та, который сумел поставить нас в рамки боевого духа, дать отпор десантникам.
Интересен и тот факт, откуда появился пулемёт и мокрые патроны. Совсем недавно я узнал, что эти патроны в вещ[евом] мешке из нашего караульного помещения у Тереспольских ворот принёс Соколов Артемий Тимофеевич, он тоже переплывал Мухавец и на берегу был тяжело контужен, видимо, его это были патроны. К великому сожалению, Соколов умер в нашем городе Каменск-Уральский в 1963 г[оду]. Он попал в плен и всю войну был в плену. Мы с ним встретились неожиданно в 1962 г[оду], а поговорить не пришлось – он слишком тяжело переживал ужасы своей судьбы, как я не пытался узнать у него, он мне ничего не смог рассказать, обещал позже, состояние здоровья было плохое. А я не спешил его тревожить. И вдруг, на 45[-м] году жизни он скончался, так и не сказав ничего.
Соколов никому ничего так и не сказал, о его судьбе знала только жена его, которая мне рассказала, что, будучи без сознания, он оказался среди убитых, потом, войдя [придя] в сознание, он уполз, якобы, ему удалось недалеко от Бреста быть в партизанском отряде, а затем попал в плен. Мы с Соколовым – односельчане, вместе служили в 1[-й] стр[елковой] роте 44[-го] стр[елкового] полка, жили в казарме у Сев[ерных] ворот. Как долго молчал он, так же, как и я! Но душевные раны не дают покоя! В 1940 г[оду] нас с Урала в крепости служило 30 человек из Багарякского р[айо]на Челяб[инской] обл[асти]. Летом я думаю заняться поиском, нет ли ещё кого в живых, какова судьба каждого. Я понял, что коллективно легче восстанавливать прошлое, а пока я – один, поблизости больше нет никого. Состояние здоровья не сулит [мне ничего] хорошего. Но сидеть, сложа руки, я не имею права. Стал чаще выступать с воспоминаниями перед учащейся молодёжью – она, наша смена, должна знать, какой ценою досталась победа.
Готовлюсь к поездке в 1966 году в Крепость для встречи со своими однополчанами: с братьями Исполатовыми, с ком[андиром] полка Гавриловым, с П.С.Клыпой и другими.
Собираюсь писать воспоминания о всей моей службе в Отеч[ественную] войну.
С горячим приветом!
Желаю Вам, Сергей Сергеевич, крепкого здоровья.
Бывший курсант школы младших командиров 44[-го] стр[елкового] полка Плешков Александр Иванович
12/IV[-1965 года]».
3. Письмо от 07.10.1965, отправленное по почтовому штемпелю 11.10.1965 на адрес «г[ород] Москва, Центральная студия телевидения, Смирнову Сергею Сергеевичу» (получено по почтовому штемпелю 19.10.1965):
«Здравствуйте, Сергей Сергеевич!
Пишу с больничной койки – не удивительно, что часто приходится болеть, донимает радикулит. Это письмо к Вам – не первое, знаю, что и оно будет без ответа, глубоко сочувствую: Вам трудно ответить теперь уже не на сотни, а на тысячи писем. Но какая-то неведомая сила влечёт делиться с Вами, Сергей Сергеевич, обо всех невзгодах и трудностях не только прошлой, но и настоящей жизни. Это пишет Плешков Ал[ексан]др Иванович из I стр[елковой] роты 44[-го] стр[елкового] полка Бр[естской] Крепости. В прошлых письмах я описывал кратенько страшные события первого дня вероломного нападения гитлеровцев на мирную Крепость нашу, я был в наряде вместе с братьями Исполатовыми, с одним из них, с Николаем, активно переписываюсь. В первые же часы, после чувства растерянности и страха довелось участвовать в уничтожении фашистов, плывших на надувных лодках, в обороне Бреста, Барановичей, окружениях, Минска, Могилёва, Смоленска, Ярцева и др[угих] городов нашей родины довелось оборонять , биться с кровавым врагом. Довелось и партизанить в Брянских и Смоленских лесах, испытать чудовищный плен в концлагерях Молодечно, в Германии, снова после побега добивать извергов человечества; искать наших и ненаших, умирать вместе с сотнями таких же молодых товарищей, которые имели такое же право на жизнь. Всё послевоенное время я живу с тревогой на сердце, с душевными, никогда не заживающими ранами, иначе и не может быть. Родина крепнет, сейчас она уже не та, что была до войны, хочется верить, что на нашей земле всегда будет мир, борьбу за который надо усилить втройне. На моих глазах много сотен погибло людей, пусть они безымянные, стёрлись из памяти их имена, но они не погибли бесследно, их сердца бьются и по сей день рядом с моим, тревожат и просят рассказать народу о них, непокорённо умерших. Нет, они не умерли, они видят Родину, смотрят глазами, пусть не своими, слышат ушами посланцев своих, живых уцелевших чудом, передают свой прощальный привет. Часто приходится мне выступать, рассказывать горькую правду начала войны, внимательно слушают люди, слушают сердца тех, что погибли в огне. Я с волнением смотрел и слушал выступления участников слёта следопытов в Крепости по телевидению, как это всё прекрасно тревожит сердце, память о людях погибших никогда не умрёт!
Я работаю учителем, недавно лечился на курорте «Самоцвет» на Урале, но болезнь такова, что снова лежу в больнице. Меня мучит хуже болезни одна несправедливость, не всё ещё гладко, душевно в жизни идёт. Семья у меня – 6 человек: три сына, жена и бабушка. Люди относятся ко мне со вниманием, дали от Каменск-Уральского горкома союза учителей 30%-ную путёвку на курорт. Поэтому я летний отпуск полностью не использовал, 26 дней из 48 оставил на время курорта в сентябре, чтобы не оставить семью без содержания, но меня после курорта постигло горькое разочарование: неиспользованный отпуск пропал – оказывается, учитель не имеет права использовать отпуск для лечения в учебное время, [и] я остался без содержания, [а] семья – без зарплаты. Бюллетень на время лечения нам не положен, отпуск длинный, а отпуск только летом, когда путёвку достать было невозможно. Не только я, все учителя во время учебного года едут без содержания на курортное лечение. Многие товарищи соглашались заменить меня на работе (я веду столярное дело) с тем, чтобы я [потом, в свою очередь,] мог заменить их – и, казалось бы, ни для кого ущерба нет, одна польза. Дети были оставлены без моих уроков в сентябре, а в октябре я лёг в больницу. Программа не выполняется. Трудно себе представить положение детей, которые не изучают положенную программу. Таким образом, лечение моё идёт не на пользу производству, и мне нет пользы: уплатил 38 руб[лей] за путёвку и 120 руб[лей] потерял зарплаты. Льготная путёвка явилась нельготной.
Мучает меня и другой вопрос. Я знаю лично людей, погибших в крепости, но [они] до сих пор числятся без вести пропавшими. В 125[-м] полку служил вместе призванный со мной Кадочников Алексей Иванович, в ночь на 22 июня он дежурил в конюшне и погиб в первый же день утром, я видел его труп обгоревший. Родители его живут в Челябинской области, село Багаряк; они потеряли трёх сыновей – надо представить трагизм этой семьи! А ведь у него, Кадочникова остался без него уже родившийся сын, сейчас уже взрослый, свою семью имеет.
В 1963 году умер ещё один из защитников крепости Соколов Арсений Тимофеевич в возрасте 45 лет, его судьба трагичная, душевные раны надломили его, он даже не поделился ни с кем воспоминаниями. Мы с ним служили в одном взводе I стр[елковой] роты. Только от его жены я узнал, что это он обеспечил патроны для уничтожения фашистов на надувных лодках, его патронами, мокрыми (он переплывал Мухавец) стрелял и я, а он сразу же был тяжело контужен. Мне кажется, что этих людей стоит вписать в соответствующие части в крепости, в которых они служили.
Считаю своим долгом разыскивать родственников погибших и оставшихся немногочисленных живых по Свердловской области, нашёл двух защитников, живущих в гор[оде] Свердловске: из 455[-го] полка Воробьёва Степана Васильевича и из 333[-го] полка Никитина Илью Никитича. 26.IV-[19]65 г[ода] состоялась горячая встреча с ними. Поиски продолжаю. Как только кончится лечение, начнётся целый ряд выступлений, люди ждут, особенно нужно воспитывать молодёжь. Этой благородной задаче посвящаю всю свою жизнь, насколько хватит здоровья и сил.
С душевно-горячим приветом к Вам, Сергей Сергеевич -
Бывший солдат 44[-го] стр[елкового] полк[а] Бр[естской] крепости Плешков Ал[ександр] Ив[анович].
P.S. Сергей Сергеевич!
Страшно хочется знать, как и когда будет встреча в 25-летие нападения на крепость? Я готовлюсь впервые ехать, хочется встретиться с командиром 44[-го] с[трелкового] п[олка] П.М.Гавриловым, с Клыпой П., с братьями Исполатовыми и многими другими брестцами. Как это должно проходить: или по вызову через горвоенкомат, или ехать самостоятельно придётся? Ведь это знаменательное событие! Я даже заранее волнуюсь. До сих пор я ещё не был в крепости по причине болезни.
С приветом [подпись]
7/Х-1965 г[ода]. Сожалею, что не знаю Вашего адреса».
-
Данные автора письма:
Плешков Александр Иванович, курсант 1-й роты полковой школы младшего начальствующего состава 44-го сп, Багарякский р-н Челябинской обл. Даты рождения и призыва из письма не прослеживаются, но есть некоторые зацепки: "В 1940 году нас с Урала в крепости служило 30 человек из Багарякского района Челябинской области".
После войны проживал в г. Каменск-Уральский Свердловской обл.
Надо бы поискать в ОБД. Район, кстати, в базе указан по-всякому: есть варианты и "Багарякский", и "Богородский". Пока полных совпадений не нашел.
Однополчане Плешкова из его же района:
Кадочников Алексей Иванович, 125 сп, с. Багаряк Челябинской обл. Погиб в БК 22.06.
В 125[-м] полку служил вместе призванный со мной Кадочников Алексей Иванович, в ночь на 22 июня он дежурил в конюшне и погиб в первый же день утром, я видел его труп обгоревший. Родители его живут в Челябинской области, село Багаряк; они потеряли трёх сыновей – надо представить трагизм этой семьи! А ведь у него, Кадочникова остался без него уже родившийся сын, сейчас уже взрослый, свою семью имеет.
Соколов Арсений Тимофеевич, 1-я ср 44-го сп. Защитник БК, прошел плен. Умер в 1963 г. (г.р. ориентировочно 1918-19, как и у Плешкова). Местность таже: Багарякский р-н Челябинской обл. "В 1963 году умер ещё один из защитников крепости Соколов Арсений Тимофеевич в возрасте 45 лет, его судьба трагичная, душевные раны надломили его, он даже не поделился ни с кем воспоминаниями. Мы с ним служили в одном взводе I стр[елковой] роты. Только от его жены я узнал, что это он обеспечил патроны для уничтожения фашистов на надувных лодках, его патронами, мокрыми (он переплывал Мухавец) стрелял и я, а он сразу же был тяжело контужен."
Уже кое-что!
-
Всё это здорово интересно и жаль, что только сейчас появляются эти документы.
Многие «белые» пятна в наших дебатах и дискуссия на форуме можно было либо избежать, уточнить и они не зависали бы в воздухе.
Взять хотя бы мое упоминание о лошадях…
Стенографическая запись беседы с участниками обороны Брестской крепости
От 14 декабря 1956 года,
ст. сержантом 44-го полка Я.И.Котолупенко:
… И вот до чего мы дошли. Во время бомбёжки крепости погибло много лошадей, от жары эти убитые лошади вздулись. Я сам ночью выходил и отрезал кусок, который помягче, и с этим куском отправлялся в подземный ход. В подземелье была вода грязная, так вот, этой водичкой промоешь и кушаешь в сыром виде, жуёшь, жуёшь, сплёвываешь без конца пену, а когда [мясо] становится мягкое, как вата, сплёвываешь, а кто[-то это] так называемое мясо проглатывал. Мы друг друга не узнавали, в глазах было серо.
…Насчет лошадок и павших т.е. убиенных. Хочу озвучить мысль. Слушайте, их было много и в 41 году и в цитадели и в Восточном форту. И так же их безжалостно поубивало. Но, что-то не припомню воспоминаний защитников о том, что они ели конину. А ведь это был существенный продут питания в тех тяжелейших условиях! Видимо, скорее всего ели, но как-то это дело осталось за кадром... А, что вы думаете?
Интереснее факт и про «штуги» и упоминание о воздушном бое на крепостью и все другое.
Например, подземные ходы. Понятно почему в данном контексте «подземные ходы» - потому, что под самими кольцевыми казармами были глухие отсеки, без сообщений, а под 333 сп подвалы сообщались. И в памяти, вымотанных боями людей эти длинные галереи под развалинами зданий иначе не воспринимались…
-
Надо добывать еще такие письма, они же не были подвержены цензуре. Ну вот пожалуйста....-
- Получилось так, что мы не имели руководства, командования. Перед самым началом войны к нам прибыло пополнение командного состава с Ленинградского пехотного училища – так примерно за неделю до начала войны. Эти молодые товарищи ещё не знали жизни. Тоже напугались, посрывали с себя всякие знаки отличия офицерские......
Молодец писатель Б. Васильев показал нам и другого л-та Плужникова из " Я русский солдат ".
-
Документ 4.
Письмо от 21.11.1964 от бывшего красноармейца 44-го стрелкового полка Степана Прокофьевича Хуторяна, отправленное по почтовому штемпелю 22.12.1964 с адреса «г[ород] Умань Черкасской области, ул[ица] Бетховена, [дом] 25/7» на адрес «г[ород] Москва, Издательство «Детская литература», М[алый] Черкасский пер[еулок], [дом] 1, автору книги «Брестская крепость» Смирнову Сергею Сергеевичу» (получено по штемпелю 24.11.1964; на конверте – помета: «Заказное с уведомлением» и штамп «Умань[,] З[аказная корреспонденция] № 0318»):
«Здравствуйте, уважаемый Сергей Сергеевич!
Прочитал я написанную Вами книгу «Брестская Крепость».
С помощью героев-защтников Брестской крепости и других многочисленных товарищей Вы, Сергей Сергеевич, в своей многолетней, кропотливой, неустанной работе создали замечательный документ. Подробно опытному врачу-рентгенологу просветили и показали в своей книге исключительную тревогу, в какой обстановке для наших войск и нашего народа внезапно началось вероломное нападение немецко-фашистских захватчиков на нашу страну.
Вы с большим вниманием и неторопливостью, как подобает настоящему коммунисту, раскрыли и показали в книге массовый героизм наших командиров, политработников, бойцов и семей военнослужащих.
Несмотря на внезапность и численное превосходство фашистов во много раз, наши воины показали стойкость, храбрость, высокую преданность, верность присяге и горячую любовь к нашей Родине. Многих героев Брестской крепости Вы показали подробно всему народу.
Среди настоящих героев Брестской Крепости и наш командир 44[-го] с[трелкового] п[олка] м[айо]р Гаврилов, который в тяжёлой и очень сложной обстановке был командиром Брестского гарнизона в крепости. Сколько мужества, храбрости и стойкости в этом командире!
Сколько пришлось ему пережить и перенести горя и страданий, всё же его ничто не сломило – настоящий коммунист-ленинец!
М[айо]р Гаврилов вполне достоин носить высокое звание Героя Советского Союза. Мы гордимся за всех прославленных героев Брестской Крепости!
Герои Брестской Крепости, несмотря на тяжёлые годы плена, находясь не один раз перед смертью, голодные, замученные в тяжёлых, невыносимых испытаниях, всё же не уронили высокой чести Советских воинов, постоянно помня о своей Родине. Чудо-богатыри разных наций нашего многонационального государства!
Наши герои Брестской крепости будут жить в веках и служить образцом примера для воспитания новых и новых поколений и памятью для воинов нашей славной Советской Армии, стоящих на боевых постах.
Я, как и весь наш народ, рад, что многие герои Брестской Крепости остались живыми, и судьба их решена справедливо. Большая заслуга Вам, Сергей Сергеевич! От себя лично я приношу Вам большую благодарность за Ваш большой труд, за Вашу чувствительность, доброту и внимание.
Вы окрылили сотни семей!
Вы сделали исторически важный и ценный документ.
Я – участник Великой Отечественной войны. Меня война застала в Брестской крепости, северные ворота. Там располагался наш батальон 44[-й] с[трелковый] п[олк]. Был я в то время красноармейцем. В ночь на 22 июня [19]41 года я и писарь нашей роты находились в городском увольнении в театре. Возвратились в расположение своей роты в 2 час ночи.
Только перед самым нападением на нашу Родину я уснул.
В четыре часа началось массированное артиллерийско-миномётное нападение с земли и с воздуха немецко-фашистскими захватчиками.
В казарме стало плохо видно, а в сторону границы – сплошное огненное красное зарево от вспышек орудий и миномётов было видно, так как окна [нашей казармы были] обращены в сторону границы.
Перед окнами рвались сотни снарядов и мин. Я думал, что это – непрерывный гром и молния. Всё кругом тряслось. Был приказ из казармы никому не выходить, затем поступил приказ быстро занимать оборону за крепостью.
В книге Вы привели пример со слов нашего комиссара Артамонова, который поднял батальон по тревоге с целью занять оборону в заранее намеченном районе.
Всё это я написал не потому, что в какой-то мере отношусь к защитникам Брестской Крепости, нет. Я же непосредственно в крепости не сражался. Но в наступлении и в атаке за крепость участвовал уже за городом.
Закончил я войну в Кёнигсберге, а затем [участвовал] в войне с Японией. В плену и в окружении не находился.
Желаю всем героям Брестской крепости и Вам лично доброго здоровья, счастья в личной жизни и успехов в труде.
Думаю, что, если не Вы, так другие разведчики [поисковики] найдут ещё наших героев Брестской Крепости, сражавшихся за нашу Родину, погибших в жестоких боях и оставшихся в живых, но пока ещё неизвестных Родине.
В настоящее время я – офицер запаса, по воинскому званию – капитан, командир артиллерийской батареи. Уволен из рядов Советской Армии по болезни в начале 1957 года.
Работаю на Уманском заводе «Манометр», слесарь-инструментальщик.
Проживаю [по адресу:] г[ород] Умань Черкасской области, ул[ица] Бетховена, [дом] 25/7, Хуторян Степан Прокофьевич.
С уважением к Вам [подпись]
21 ноября 1964 г[ода]».
Были атаки на КРЕПОСТЬ ИЗ-ВНЕ??? ПРо танки мы слышали....а вот про пехоту???
В ОБД данных по Степану Прокофьевичу Хуторяну нет..... Просто по фамилии я совпадений не нашел...
-
В ОБД данных по Степану Прокофьевичу Хуторяну нет..... Просто по фамилии я совпадений не нашел...
Так это ... в списках убитых и пленных его вроде как быть не должно ... ???
-
"Я – участник Великой Отечественной войны. Меня война застала в Брестской крепости, северные ворота. Там располагался наш батальон 44[-й] с[трелковый] п[олк]. Был я в то время красноармейцем. "
Дим, пхоже, речь о Трехарочных воротах.
-
Да, Игорь, у меня вообще складывается впечатление, что наши ворота могли в обиходе у бойцов того времени называться совсем иначе.....
-
Ну а почему наряд не мог быть и у Северных. Тем более эти ворота выход за крепость.
А кто то попав под первую бомбардировку и следом попавшие в плен или сами ушедшие туда считали себя членами обороны.
-
Ну а почему наряд не мог быть и у Северных. Тем более эти ворота выход за крепость.
при чем здесь наряд??? Он в увале был. А расположение 44сп всем известно и к Северным воротам оно не имеет никакого отношения.....
-
а где ж тогда 1 б-н 44 сп....?
а потом потру - а то в музее смеяться над форумом будут.
-
а где ж тогда 1 б-н 44 сп....?
а потом потру - а то в музее смеяться над форумом будут.
Рост, тут имеется в виду расположение именно этого бойца в момент начала БД (боевых действий) 22.06.41.
-
Документ 5.
Недатированное письмо от бывшего замполитрука роты 459-го стрелкового полка Петра Михайловича Саламатина, отправленное по почтовому штемпелю 15.11.1964 с адреса «Донецкая обл[асть], г.Харцызск, ул[ица] Гастелло, [дом] 40» на адрес «г[ород] Москва А-55, Сущёвская ул[ица], [дом] 21, Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», Массовый отдел, Смирнову С.С.» (получено по штемпелю 17.11.1964; на конверте – помета: «Об обороне Брес[тской] креп[ости]»):
«Здравствуйте, Сергей Сергеевич!
Пишет Вам участник обороны Брестской крепости – Саламатин Пётр Михайлович, житель г[орода] Харцызска Донецкой обл[асти].
Прежде, чем писать об обороне Брестской крепости, хочу сообщить о себе: родился в 1921 г[оду] в Донбассе, в 1940 г[оду] был призван в ряды Красной Армии, службу проходил в 459[-м] с[трелковом] п[олку] 42[-й] с[трелковой] д[ивизии] 4[-й] армии, который дислоцировался в селе Старые Пески Брестской обл[асти], а 42[-я] с[трелковая] д[ивизия] – в м[естечке] Картузска-Береза. В 1940 г[оду] я был направлен на учёбу при штабе дивизии в ДПШ (дивизионно-партшколу [дивизионную партийную школу]), весной 1941 г[ода] окончил её, получил звание [должность] замполитрука роты и направлен в 459[-й] с[трелковый] п[олк] для прохождения службы.
Зимой с 1940 по 1941 гг. [оды] начались военные маневры нашей армии в района гг. [городов] Кобрина, Жабинка, Бреста, Пружан и т.д.
В состав 42[-й] с[трелковой] д[ивизии] входил 44[-й] с[трелковый] п[олк], 333[-й], 459[-й] с[трелковые] п[олки], 84[-й] с[трелковый] п[олк], 125[-й], авто[мобильный] бат[альон], арт[иллерийский] полк и т.д. [К началу войны в состав 42-й стрелковой дивизии 28-го стрелкового корпуса 4-й армии Западного особого военного округа организационно входили следующие части и подразделения: 44-й, 455-й и 459-й стрелковые полки, 17-й гаубичный и 472-й артиллерийские полки, батальоны - 18-й отдельный связи, 84-й разведывательный, 262-й сапёрный, 158-й автомобильный, 3-й медико-санитарный, 4-й противотанковый и 303-й зенитный отдельные артиллерийские дивизионы, 35-я отдельная рота химической защиты, 9-я полевая автомобильная хлебопекарня и прочие мелкие подразделения тылового обеспечения].
Во время учений, примерно за месяц перед войной штаб 459[-го] с[трелкового] п[олка] расположился на ст[анции] Жабинка, от г[орода] Бреста в 20 – 25 км [километрах], штабы других полков и дивизии расположились в г[ороде] Бресте и [в Брестской] крепости.
В Брестской крепости находились войска от каждого стрелкового полка, но какое количество, я сейчас сказать не могу.
Я, Саламатин примерно за месяц перед войной был направлен для прохождения службы в Брестскую крепость, и как раз в это время проходил дивизионный семинар политработников от всех полков в связи с военными учениями.
Находясь в крепости, редко когда ночь проходила спокойно, имели место нарушения границы самолётами немцев, и когда наши самолёты подымались в воздух, немцы уходили к себе, произведя разведку.
Ночью были слышны шум и лязг гусениц и моторов, всё больше стало появляться немецких солдат в деревне с противоположной стороны Буга.
Немцы усилили разведку, стали засылать в нашу сторону шпионов и диверсантов под всяким предлогом.
Автор этих строк за г[ородом] Брест в лесу, недалеко от шоссе, где проводились танковые учения, задержал подозрительного, делающего какие-то пометки, и доставил в штаб, который[, подозрительный] оказался матёрым шпионом.
Вся эта творившаяся подозрительная возня вызывала подозрение, ходили различные слухи. Но среди наших войск и командования всё было спокойно, никаких мер к усилению боеготовности войск не было.
Наблюдая лично за творившимся по ту сторону Буга, я написал родным в Ст[аро]-Бешевский р[айо]н Донецкой обл[асти], поскольку это очень тревожно, о том, что скоро должно что-то произойти с соседями по ту сторону границы.
Слова мои сбылись, и родные часто вспоминали об этом после войны.
В ночь с 21 на 22 июня 1941 года я с группой бойцов был в городе Бресте. Ходили в кино, по возвращении в крепость, на рассвете, примерно около 4-х часов, грохот страшной силы потряс крепость и её казематы, земля дрожала, горели здания казарм, столовой, рушились стены, в дыму и огне трудно было что-либо разобрать, кругом слышны крики, плач, призывы о помощи.
Появились раненные, горели дома ком[андного] состава, бежали дети, женщины в форты и казематы.
В это время некоторые офицеры попытались спасать свои семьи на машинах, но было поздно – немцы огнём и авиацией блокировали все выходы, началось замешательство, не было руководства, но это продолжалось недолго. Все думали, что это провокация – вылазка, но очень противник усиливался, авиация висела над крепостью, стало ясно – надо принимать меры к длительной обороне.Через 15 – 20 минут появились раненые и убитые, командиры призывали бойцов к спокойствию, распределяли участки обороны, к башням, фортам, казематам бежали солдаты и стреляли.
К центральной цитадели прибегал капитан Фомин с одним капитаном, которого я хорошо знал по докладам и выступлениям среди бойцов в мирное время. Они призывали к организованности и приняли меры к обороне, распределяли обязанности. В это время прибежал командир 44[го] с[трелкового] п[олка], майор, фамилию его я тогда ещё не знал, но видел много раз, и дал команду мобилизовать силы для отражения атаки немцев с южного острова. В это время немцы пошли в атаку на ж[елезно-]д[орожный] мост и [через] наведённый понтонный мост через Мухавец. В это время пограничники вели бой на западном острове. Положение в крепости принимало очень тяжёлый характер, но люди не дрогнули.
Автор этих строк с группой бойцов был направлен к домам нач[альствующего] состава, поскольку немцы начали обход крепости с северной и южной стороны, потом стали подтягивать силы к земляному валу возле Северных ворот. К 8.00 атака немцев была отбита, бойцы убирали раненых и убитых, в это время наши танки, что были в крепости, бегали [ездили] и стреляли от одних ворот к другим, и там, где создавалась брешь, а на Западном острове, где были пограничники, немцы снова пошли в атаку.
И вот примерно в 9.00 22/VI[-1941 года] комиссар Фомин и другие командиры мне и л[ейтенан]ту Иванову поставили задачу: с группой бойцов (примерно 40 чел[овек]) прорваться в г[ород] Брест, связаться с частями, доложить обстановку и просить о помощи. Если в Бресте нет войск – добраться в Жабчицы и связаться со штабом 459[-го] с[трелкового] п[олка] с аналогичным указанием.Прикрывать нас должны танки во время отрыва от крепости через северные вороты и бойцы, которых несколько раньше из крепости на окраину г[орода] Брест вывел один политрук.
Очень дорого обошлось нам, чтобы добраться до южной части г[орода] Бреста, а потом в неё. В живых осталось всего 6 чел[овек], половина из них – раненых.
Должен отметить, что очень геройски сражался и нас прикрывал, небольшую группу, пулемётчик – Пинчук Борис Иванов[ич], родом с Донбасса, мой земляк и однополчанин, уже раненый, не бросил пулемёт, и бил до конца, до последнего патрона, чем дал нам возможность уйти в лес, и около деревни Варшавского шоссе был взят немцами в плен.
Впоследствии его загнали работать на шахты во Францию, в 1945 г[оду] он был передан нашим войскам и в 1947 г[оду] умер от туберкулёза и ран у себя на родине.
Я имел счастье после войны его видеть и говорить [с ним] на эту тему.
Кто [такой был] л[ейтенан]т Иванов – я не знаю, услышал его фамилию и хорошо помню при получении задания, [он] имел орден «Кр[асной] Звезды», хромал на одну ногу, он говорил, что участвовал в боях в Финляндии.
Погиб он при переходе через Варшавское шоссе.
Когда мы добрались до окраины г[ород] Брест, в центре шла стрельба, и бойцы в одиночку и группами бежали из города. С оставшимися бойцами вышли мы восточнее Бреста параллельно шоссе в 2-х – 3-х км [силометрах], нашли бричку с лошадьми и почти благополучно добрались в Жабинку примерно в 12 ч[асов] дня.
Штаб 459[-го] с[трелкового] п[олка] и личный состав в это время уже были в боевой готовности, строились в колонны и двигались по Варшавскому шоссе в г[ород] Брест.
Здесь был и командир дивизии-42, подполковник, которого я хорошо знал в лицо.
Доложил приказание Фомина и обстановку командиру дивизии, и после они [командиры мне] ответили: «Мы знаем, мы идём на помощь!».
Я был направлен в одну из рот в составе этих войск и пошёл на Брест.
22 июня примерно в 15.00, не дойдя до г[орода] Брест 2 – 3 км [километра], наши войска заняли оборону возле одной деревни в опушке леса справа от Варшавского шоссе на расстоянии 500 м[етров], поскольку разведка и отступающие солдаты сообщили, что немцы заняли город, и несколько танков и мотопехота начали продвижение на восток, в сторону Жабинки. Всего нас было 3.000 тыс[ячи] [так в оригинале; следует читать «3.000» или «три тысячи»] бойцов, несколько орудий и примерно 20 – 25 танков.
Немцы двигались от нас уже (вернее в нашу сторону) на расстоянии 1,5 км [километров]. Дана была команда приготовится, артиллерия открыла огонь по колонне немцев, в это время они приняли боевой порядок – фронтом за танками пошли на наши рубежи, расстреливая всё живое.
Наши войска поднялись в контратаку, [немецкие] танки давили [наших] бойцов гусеницами и расстреливали из пулемётов, началась паника и отступление, почти половина бойцов осталась лежать в лесу и на шоссе под Брестом, так и не добравшись до своих в Крепость.
Сергей Сергеевич! Трудно писать об этом, и чем больше [я] пишу, тем больше возрождаются события героической борьбы за крепость и Брест.
Уже в первую минуту войны не было никакой связи между полками, дивизией, армией, между заставами на границе.
Сергей Сергеевич! Вас заинтересует вопрос, почему я до сих пор молчал? Отвечу кратко. Когда я услышал Ваши выступления по радио в 1960 г[оду], я, будучи в [Харцызском] Рай[онном] воен[ном] ком[иссари]ате, как офицер запаса, сказал нач[альнику] II части [по учёту офицерского состава запаса] п[од]полковн[ику] Деркачу, что и я участвовал в обороне Брестской крепости, был контужен и ранен, [а] он потребовал справки, но кто дал бы мне тогда, а что касается 42[-й] с[трелковой] д[ивизии], он ответил, что за неё вообще нечего говорить. Я [и] умолчал. Сообщал в РК КПУ и Исполком [Харцызские районный комитет Коммунистической партии Украины и Исполнительный комитет районного совета народных депутатов], там [моей информации] тоже не придали значения. На этом я и успокоился. В день освобождения Белоруссии [4 июля] я слушал Вас по телевидению и решил всё-таки написать.
Писать кончаю.
С уважением к Вам [подпись].
Мой адрес: Донецкая обл[асть], гор[од] Харцызск, ул[ица] Гастелло, [дом] 40, Саламатину Петру Михайловичу».
EFIM как-то пытался сопоставить временные промежутки и атак 84 сп, и попытку Матевосяна уйти в Брест...
Егорыч, ты вроде как там вышел что-то типа на 10-11 утра??? Тут есть время ~9 часов. Но почему нет Матевосяна??? Или он был в другой группе и у него была другая задача???
Рост, обрати внимание - опять эта чертова АВИАЦИЯ.....
-
Боец на момент начала войны находился в 1 сб 44 сп - то есть у Северных ворот.
Письмо из 459 сп - скорее всего один из многочисленных вымыслов.
-
LOKI В первых письмах мне показалось что написали - Был в наряде у Северных. Или я просто ошибся
-
Боец на момент начала войны находился в 1 сб 44 сп - то есть у Северных ворот.
Откуда инфа про ПЕРВЫЙ сб??? Он же пишет про окна КАЗАРМЫ выходящие на запад....
-
Документ 7.
Письмо от 30.09.1965 от бывшего командира пулемётного взвода 455-го стрелкового полка лейтенанта Ивана Герасимовича Шереткова, отправленное по почтовому штемпелю 01.10.1965 с адреса «Арх[ангельская] обл[асть], Плесецкий р[айо]н, О[бозерская] Л[есотехническая] Ш[кола]» на адрес «г[ород] Москва, Союз Советских писателей, Смирнову Сергею Сергеевичу» (получено по штемпелю 04.10.1965; на конверте – помета: «Брест; просит содействовать учёбе»):
«Сергею Сергеевичу Смирнову от лейтенанта запаса, бывшего участника обороны Брестской крепости, командира пулемётного взвода 455-го стрелкового полка Шереткова Ивана Герасимовича, проживающего [по адресу:] станция Обозерская Сев[ерной] Ж[елезной] Д[ороги], Лесотехническая школа.
Сообщаю Вам о том, что в 1941 году в начале войны я участвовал в обороне Брестской крепости в расположении 333[-го] стр[елкового] полка и 455[-го] стр[елкового] полка, но потом попал в плен. Из-за своей скромности я просто Вам не написал раньше. Мне каждый год хотелось съездить в музей Брестской крепости, но я этого сделать не мог в силу своих материальных трудностей. Коротенько о своей биографии.
Я родился в 1917 году в Подосиновском районе Архангельской обл[асти] (сейчас – Кировская [область]). Не помню, как жил в деревне – я с малых лет был отдан в детский дом, т[ак] к[ак] родители мои умерли рано. В 1934 г[оду] я окончил в г[ороде] Сольвычегодске 7-летнюю школу. В 1937 году я окончил Педагогическое училище по труду, но труд был в школах отменён, и я начал работать в начальной школе учителем в Вологодской области. В 1939 году поступил в Смоленское стрелково-пулемётное училище. В июне м[еся]це 1941 г[ода] окончил его и был направлен в Брестскую крепость, в 455[-й] стр[елковый] полк. В начале войны я находился до конца июня в крепости, но в костёле крепости попал в плен и прошёл все ужасы фашистского плена. С 1946 года по 1951 год работал учителем нач[альной] школы в Подосиновском районе Кировской области. В 1951 году пришло распоряжение из области убрать из школ всех бывших военнопленных. И, начиная с 1952 года по настоящее время, я работаю мастером леса в леспромхозе Архангельской области. В сентябре м[еся]це 1965 г[ода] я сам пожелал идти учиться в Обозёрскую лесотехническую школу, т[ак] к[ак] хотел подкрепить свой практический 13-летний стаж теорией, но и тут мне ставят палки в колёса жизни. Я знаю о том, что вы многим участникам Брестской крепости хорошо помогли в жизни. Поэтому и я обращаюсь к Вам с просьбой. Дело вот в чём. В сентябре м[есяце]це 1965 года Яренский Л.П.Х. [здесь и далее - леспромхоз] направил меня учиться в Обозерскую лесотехническую школу на учёбу за счёт производства, но теперь обещают отозвать с учёбы или не оплачивать учёбу. Конечно, не оплачивая учёбу, мне придётся бросить учёбу и идти куда-то работать. А учиться мне обязательно нужно, хотя я и имею неплохую трудовую книжку с 13-летним стажем работы в должности мастера, но документа и специальной подготовки не имею. Поэтому я Вас прошу, как товарища, написать в комбинат «Котласлес» Архангельской обл[асти] отношение, чтобы меня не отзывали с учёбы за счёт производства Яренского Л.П.Х. По окончании лесотехнической школы я всё равно буду работать в одном из Л.П.Х. комбината «Котласлес».
Убедительно прошу сообщить мне, что [Вы по моей просьбе] предприняли.
Я, в свою очередь, могу Вам написать по интересующим Вас вопросам.
С тов[арищеским] приветом – Шеретков.
Мой адрес: Архангельская область, Обозерская лесотехническая школа, Шереткову И.П.
30.09.1965».
-
Документ 8.
Письмо от 04.05.1965 от бывшего защитника Брестской крепости Александра Митрофановича Филя, отправленное с адреса «Якутская АССР, Алданский р[айо]н, пос[ёлок] Ленинский, ул[ица] Ленина, [дом] № 44» на адрес газеты «Труд» (конверт с почтовыми штемпелями отправки и получения в архиве не отложился):
«Дорогая Редакция!
Во многих газетах и журнале «Огонёк» упоминается моё имя как участника обороны Брестской крепости с трудной в последующем судьбой. Вернуть мне всё доброе, человеческое помог писатель Сергей Сергеевич Смирнов. Мне трудно отблагодарить его только в письмах и телеграммах. Я бы хотел, чтобы мои чувства, а их разделяют многие и многие, кому отдал тепло своего сердца этот замечательный человек-труженик, были выражены через Вашу газету. Именно через газету «Труд» - труд, который так любит писатель. И, если вы исполните мою просьбу, я буду благодарен.
[Подпись] (Филь) 4/V-[19]65 г[ода]»
«В добрый путь, дорогой Сергеевич!
Битва в Брестской крепости в первые дни Великой Отечественной войны многие годы оставалась безвестной.
Уже в первые часы была прервана связь с «внешним миром», как говорили мы тогда, нарушены планы взаимодействия, рухнула надежда на помощь.
Гарнизон принял бой и держал у своих стен прославленную 45-ю пехотную дивизию с приданными ей значительными силами артиллерии, танков, авиации.
Об этом жестоком и трагическом сражении знали только сражавшиеся, да фашисты.
В неравном бою пали смертью храбрых защитники Брестской цитадели, и лишь немногие измученные голодом, жаждой, истощённые, израненные, оставшиеся без средств борьбы, забывшие о сне, при различных обстоятельствах оказались в плену.
Из этих немногих оставшихся в живых многие погибли в немецких концлагерях, а возвратившиеся на Родину разбрелись по её необъятным просторам.
Полная безвестность. Руины, изуродованная земля, камни, обгоревшие и иссечённые пулями и осколками деревья, пробитые пулями и осколками деревья, пробитые пулями тонкие железные ограждения мостов были лишь безмолвными свидетелями.
Трудно было понять, что происходило в крепости. Никто в округе не знал, как боролся гарнизон. Они видели только чёрные тучи над крепостью [3 следующих слова вымараны], пикирующие самолёты, слышали громадной силы взрывы и беспрерывную трескотню разного рода оружия. Они пережили зверства, чинимые фашистами в отплату за бесславную гибель своих коллег у стен цитадели.
В начале пятидесятых годов в прессе промелькнула корреспонденция бывших военных корреспондентов Белошеева и Златогорова о Брестской крепости. Тогда я написал в журнал «Огонёк», получил ответ, но писать не стал. Я был убеждён, что мне никто не поверит, никто не захочет понять.
В июле 1954 г[ода] пришло письмо от Сергея Сергеевича Смирнова. Первое письмо, и оно уже принесло мне радостную весть.
Сергей Сергеевич писал: «…Вам, вероятно, будет интересно узнать, что т[оварищ] Матевосян, о котором Вы упоминали в своём письме, жив…», а мы оба считали друг друга погибшими. Но и этому письму я не придал значения, а в сентябре пришло большое письмо. Этот незнакомый мне человек писал в далёкую Якутию слова упрёка и убеждения, просьбы и предложения: «…вот уже года полтора не отвечаете…», а «…партия и народ приравнивают подвиг защитников Бреста к таким подвигам, как гибель «Варяга».
Читать это письмо было нелегко. Я носил его с собой и много, много раз перечитывал, и когда перед глазами вставала строка: «… что бы Вы сказали, если бы я попытался организовать Вам командировку в Москву?», не скрою, они увлажнились.
Это мне, с паспортом, в котором стояла цифра, запрещавшая задерживаться во многих и многих городах страны, предлагал он командировку в Москву!
Тогда я впервые поверил. Тогда я написал в Москву о тяжёлом, но благородном труде человека-писателя, который поведает людям правду о первых днях войны. Эту тяжесть на свои плечи взвалил Сергей Сергеевич. В декабре 1954 г[ода], по распоряжению бывшего начальника «Главзолота», ныне – председателя Северо-Восточного СНХ [Совета народного хозяйства] т[оварища] Воробьёва К.В., мне была вручена командировка в Москву.
Во мне пробудилась жизнь, пробуждалась вера в человека в человека, вера в существование справедливости, [и] пробудил их Сергей Сергеевич.
В Москве, впервые за многие годы, я почувствовал под ногами нашу родную землю, увидел вокруг людей, наших настоящих, улыбающихся, в Москве я почувствовал тепло своей Родины. И это сделал Сергей Сергеевич!
В кругу со своими, за обеденным столом, ко мне вернулась радость жизни. Уже тогда мысленно, не смея выступать, я назвал его Человеком с большой буквы.
Тут, в Москве, я узнал, что развалины Брестской крепости заговорили…
Несмотря на свою занятость, он принял самое человечное участие в моей судьбе, и к концу командировки меня принял Главный военный Прокурор СССР генерал Варской.
В просторном кабинете генерал оставил свой рабочий стол, подошёл и кратко пожал мне руку, усадил рядом и очень внимательно выслушал.
Это мне, с ярлыком «изменника-власовца» пожал руку генерал, это меня, бывшего рядового, так внимательно слушал генерал!
Трудно было поверить, что это был не сон, но рядом был Сергей Смирнов.
В начале 1956 г[ода] писатель прислал мне телеграмму уже с поздравлением в связи с полной моей реабилитацией, а через некоторое время писал: «…завтра я пишу рекомендацию [Вам в партию], заверяю её в парткоме Союза писателей и тогда отправлю к Вам авиапочтой».
Рекомендация для вступления в ряды нашей славной партии пришла. И послал её Человек с большой буквы.
В том же году в письме Сергей Сергеевич сообщал: «…пришла телеграмма из Южно-Сахалинска от Лены Москвичёвой…, совсем недавно я получил письмо из Ростова[-]н[а-]Д[ону] от той самой Москвичёвой, которая когда-то подобрала Вас на улице…».
С помощью писателя нашёл тех, кто дорог мне, и установил связь.
В начале следующего года на моё имя он прислал телеграмму, поздравляя с Орденом Отечественной войны первой степени, и в том же году – со вступлением в ряды КПСС.
С этой поры началась моя вторая жизнь. Я уже не только чувствовал под ногами землю моей Родины, но и твёрдо встал на неё.
Я бывал в доме писателя, видел тысячи писем, видел его работу, бегал с ним по Москве (именно бегал, а не ходил), и до сих пор не могу понять, когда он успевал всё делать, сколько было темпа в его сердце, чтобы обогревать тысячи и тысячи человеческих судеб, человеческих жизней?
Тогда зародилось и осталось навсегда у меня желание побольше видеть таких простых и дорогих людей, как Сергей Сергеевич.
Прошли годы. Такое постоянное человеческое участие принял он в судьбах многих оставшихся в живых и семьях погибших, что битва у стен Брестской крепости, воссозданная титаническим трудом, получила всемирную известность.
Сейчас, когда народ и партия дали самую высокую оценку трудов писателя, трудов человека и присудили Ленинскую премию, мне хочется сказать очень громко, чтобы слышали все: в добрый путь, дорогой Сергеевич! Вас ждут новые судьбы, новые подвиги, новая награда!
Спасибо за Ваше участие, спасибо, что Вы такой, какой Вы есть!
[подпись] 4.V.65.
[Помета: «Смотри на обороте»]
-
Документ 9.
Письмо от 12.02.1965 от бывшего красноармейца 1-й пулемётной роты 16-го отдельного пулемётно-артиллерийского батальона 62-го (Брест-Литовского) укреплённого района Сергея Павловича Ильенко, отправленное по почтовому штемпелю 18.02.1965 с адреса «Харьковская обл[асть], Сахновищенский р[айон]н, Ленинская средняя школа. Учителю Сергею Павловичу Ильенко» на адрес «Г[ород] Москва Центральное телевидение Сергею Сергеевичу Смирнову» (получено по почтовому штемпелю 20.02.1965):
«Дорогой Сергей Сергеевич!
Буду безмерно рад, если моё письмо хотя [бы] немного поможет в Вашем неоценимом труде над созданием кинофильма про Отечественную войну. Перед началом Отечественной войны я служил в [62-м] Брест-Литовском укреплённом районе, в первой пулемётной роте (не помню, какого отдельного пулемётного батальона [- 16-го]). Фамилия командира роты, кажется, Игнатов, командиры взводов - Змейкин, Подберёзкин. Во время первых выборов в местные Советы депутатов трудящихся, наверное - в 1940 году [в 1939-м], я был избран от рядового состава Советской [Красной] Армии депутатом сельского совета [деревни Дрогичин над Бугом или Заёчники], а политрук батальона [И.В.Мезинцев] - в районный совет. Кроме того, я был секретарём ротной комсомольской организации.
В субботу, 21 июня 1941 года политрука роты и меня вызвали на совещание в штаб батальона [в деревню Крупице]. Совещание проводил командир батальона [А.В.Назаров]. Речь была о том, что надо быть каждую минуту в боевой готовности, что расчёты будут находиться всё время в ДОТах, строительство которых будет ускорено и т.п.
Из совещания мы возвратились назад часов в 12 ночи на 22 июня.
Политрук ушёл на квартиру. Я поужинал не спеша (ведь завтра воскресенье, выходной день) и лёг спать. Часа в 4 утра меня разбудил шум, грохот. Никто не знал, в чём дело, каждый хватает винтовку, коробку патрон (старшина выдаёт из кладовой). Я и ещё несколько товарищей направились к наиболее оконченному ДОТу [артиллерийско-пулемётному капониру], где проводились практические стрельбы. Большинство ДОТов были неоконченные. На пути встретили командира роты. Он раньше, наверное, часа в 3 выехал на коне - как будто за лошадьми для части. Он бросил коня и направился с нами. Потом прибежал в эту точку политрук и ещё один лейтенант с женой.
Мы стали готовиться к бою. Пулемёт не вставал в амбразуру, пушка на месте, но нет шрапнельных снарядов. Выставили перископ. Стали наблюдать. Заметили противника. Командир роты из пушки бронебойными [снарядами] выстрелил два раза.
Вскоре немцы были на точке. Они предложили нам выйти из ДОТа, но никто даже не подумал выходить. Они бросили в дот одну, другую гранаты. Позже они ушли, а мы весь день сидели в ДОТе. Вечером выбрались из ДОТа, решили пробираться к другому ДОТу. Там никого не было. Пробираясь ночью полем на расстоянии, мы потеряли своих командиров.
Нас осталось 6 - 7 человек.
Просидели ночь и день во ржи в поле. Решили по одному, по два пробираться, как говорили тогда, к линии фронта. Я предложил, кто согласен, пойти со мной в деревню, где мы стояли, к одному знакомому поляку (он - депутат сельсовета), перебудем день - два у него, пока вернуться наши. Я уверен был, что наши вернуться скоро. Никто не согласился.
Тогда я сам ночью добрался до своего знакомого. Он впустил меня в дом, но на то, чтобы я остался у него, не согласился, утверждая, что наши не вернуться. Мне не оставалось другого выхода, как подняться и идти к линии фронта. Так я шёл более 3 месяцев.
С осени 1943 года до конца войны принимал участие в Отечественной войне. Был ранен. Награждён двумя медалями «За отвагу», медалями: «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией».
Харьковская обл[асть], Сахновищенский р[айо]н Ленинская средняя школа – Ильенко Сергей Павлович.
12/II – [19]65 г[ода]».
Продолжение публикации следует!
С уважением - К.Б.Стрельбицкий
-
Документ 10.
Письмо от 06.02.1960 от бывшего офицера 75-го артиллерийского полка А.М.Усубова, отправленное по почтовому штемпелю 08.02.1960 с адреса «Грузинская С.С.Р. Город Тбилиси Ленинский район улица Чарчальская № 10» на адрес «Москва Секретарю Союза Советских Писателей» (получено по почтовому штемпелю 12.02.1960; на конверте – пометы: «[В] М[осковское] О[тделение Союза Писателей] тов[арищу] Смирнову С[ергею] С[ергеевичу]» и «Усубов А.М. (офицер запаса) 6/II-[19]60. Пишет, что он тоже был в Бр[естской] Кр[епости] и может знал Гаврилова (которого считает командиром 75[-го] арт[иллерийского] полка)»):
«Уважаемый Секретарь!
Пусть моё письмо Вас не удивляет, потому, что [у] меня случайно возбудилась мысль написать Вам. Ибо я написал в редакцию [«]Зари Востока[»] и ничего положенного не добился, и вот поэтому решил побеспокоить Вас своим письмом.
Мне пришлось посмотреть кинокартину [«]Бессмертный Гарнизон[»]. Это происходит [в] первый день Великой Отечественной войны, т.е. 22 июня 1941 год[а] в городе Брест-Литовске (Польша). И, поскольку мне известно стало, что какой-то из наших советских писателей пишет книгу (фамилия которого мне неизвестна), а возможно уже данная книга вышла из печати.
И в виду того, что я тоже находился в этой крепости, и лично знал командира 75[-го] Артиллерийского полка Тов[арища] Гаврилова, который руководил всей этой операцией, и мне очень хотелось бы с Вашей помощью связаться с писателем данной книги и заиметь данную книгу.
С уважением к Вам - офицер запаса Усубов А.М. [подпись]
Мой адрес: Грузинская С.С.Р. Город Тбилиси Ленинский район ул[ица] Чарчальская № 10 Усубов.
6 февраля 1960 год».
-
Документ 11.
Письмо от 20.02.1965 от Василия Михайловича Ткачука, отправленное по почтовому штемпелю 21.02.1965 с адреса «УССР, Житомирская обл[асть], Ружинский р[айо]н, с[ело].Белиловка, ул[ица] Роставиця» на адрес «г[ород] Москва, Центральная студия телевидения СССР, Смирнову Сергею Сергеевичу (писателю)» (получено по штемпелю 23.02.1965):
«20.II-[19]65 г[ода]
Дорогой Сергей Сергеевич!
Я, майор запаса, участник Великой Отечественной войны, сейчас – пенсионер, работаю учителем местной школы Ружицкого района Житомирской области, живу в с[еле] Белиловка, Ткачук Василий Михайлович.
Внимательно слежу за Вашими выступлениями по телевидению. Со мной слушают Ваши вещания мои соседи. Однажды, когда Вы выступали по телевидению, у меня присутствовал мой родственник, двоюродный брат по фамилии Веретин Владимир Данилович.
И когда показали на экране стены и разрушения Брестской крепости, он, Володя, вскрикнул: «Смотри, это – подземный ход, где была наша часть, а вот там мы спали, это – казарма наша дивизионная, вот там стояли на посту у орудий, там проводили занятия орудийных расчётов огневого взвода, в котором я служил», и дальше больше было рассказов.
Он, например, рассказал, как он сам видел поляка-перебежчика, который в канун начала войны переправился через реку [Западный Буг] и пришёл к ним в крепость, сообщил о готовящемся нападении Германии на СССР. Далее рассказал о первом огневом налёте на крепость самолётов и артиллерии, о первых атаках гитлеровцев. О мужестве наших воинов, о том, как он и некоторые другие солдаты оказались в подземных разрушенных казематах, истекая кровью, голодные и задыхаясь от недостатка воздуха. Но те, которые могли ещё сражаться, переползали с места на место и метко разили врага. И много, много другого он нам поведал. Таким образом, этот вечер явился для всех нас, присутствующих у меня в квартире как бы вечером воспоминаний о павших храбро на поле битвы воинах и об оставшихся в живых, о ещё неупомянутых в истории о Брестской крепости воинах и неотмеченных заслуженной наградой нашего Правительства.
Этим письмом я хочу просить Вас в очередных передачах вспомнить хотя бы кратко о Веретине Владимире Даниловиче, о его участии при обороне Брестской Крепости, вступить в ходатайство о представлении его к награде.
Достоверность этих сведений я подтверждаю как военнообязанный, майор запаса, как коммунист. Он лично знает и встречался с командиром части майором Гавриловым. Мне хотелось бы, чтобы Вы побывали у него (то есть у Веретина Владимир Даниловича) дома, лично с ним побеседовали – он Вам может дать ещё более подробные и ценные сведения о героях Брестской крепости – как павших храбро в бою, так и оставшихся в живых, неупомянутых в истории этих боёв.
Прошу выполнить по телевидению мою просьбу. Мы все ждём с нетерпением. Пусть и наши соседи знают своих героев.
С уважением к вам – Ткачук Василий Михайлович.
Да, извиняюсь, считаю нужным дополнить.
Сейчас Веретин Владимир Данилович живёт в селе Белиловка, Ружицкого района Житомирской области на Украине. Работает бригадиром рыбоводческой бригады местного колхоза «Маяк», добросовестно трудится. Пользуется заслуженным авторитетом среди руководства села и колхоза, а также среди населения. Является дружинником и хорошим общественником. Отец шести детей, старший сын которого готовится к призыву в Советскую Армию. Надеюсь, что его сын будет достойным подражанию своего отца.
[Подпись]
20/II-[19]65 г[ода]».
Продолжение публикации следует!
С уважением - К.Б.Стрельбицкий
-
Документ 12
Недатированное письмо от Дмитрия Николаевича Панкова, отправленное по почтовому штемпелю 11.01.1965 с адреса «Калужская об[ласть,] пос[ёлок] Товарковa [Товарково,] п/я 55-3» (почтовый адрес исправительной тюрьмы № 55-3 строгого режима) на адрес «Г[ород] Москва Редакция газеты «Комсомольская правда» (получено по почтовому штемпелю 14.01.1965):
«Дорогая редакция!
Прочитал написанную статью в вашей газете - «Подвиг и память», в 3-м номере за 6-е января 1965 г[ода,] и мне вспомнился случай, о котором я решил написать, и одновременно тоже, в числе воинов-участников Великой Отечественной войны поблагодарить писателя Смирнова.
А также помочь ему через Вашу газету найти героев обороны Брестской Крепости, имена которых до сих пор неизвестны.
Мне довелось встретиться с участниками обороны крепости во время войны, но тогда [подобное] как-то было дело обычным и не очень интересным, потому что шла война. Одни герои уходили, другие появлялись, а о некоторых и никто не знал. Так вот мне и хотелось рассказать [о таких]. Это было в 1945 г[оду,] в начале года я был назначен для прохождения, как говорится, дальнейшей службы в один из кавалерийских полков на должность командира развед[ывательного] взвода. В это время полк стоял в Венгрии, занимая оборону, как сейчас помню, около железнодорожной станции Немцы. По прибытии [меня] в полк ком[андир] полка полковник Юртаев поставил мне задачу: «3 дня тебе на всё, но чтоб «язык» был, ты –солдат бывалый». И так началось знакомство с передним краем. На 2-й день я с группой солдат отправился ночью на поиски. И вот на нейтральной полосе, примерно в километре от передовой немцев мы наткнулись на кочующую огневую точку. В 30 – 40 метрах от нас раздалась пулемётная очередь, но она тут же затихла. Затем послышался на русском языке голос: «Не стреляйте!» и тут же из укрытия к нам подошёл человек и спрашивает: «Никого не убило?». Началась перебранка – мы думали, что это наши разведчиками соседнего полка, но, когда он подошёл ближе, то нам стало видно, что это – немец. И вот тут он мне поведал свою, как говорится, историю. Оказалось, что он служил во Власовской армии. С первых дней войны он служил в Брестском гарнизоне в погранвойсках, более 20 дней сражался с немцами, затем был тяжело ранен, случайно немцы его подобрали без сознания и приняли за своего, так как на нём была одежда немецкая. Он немного знал немецкий язык – в госпитале не разговаривал, притворялся контуженным, хотя и в самом деле был контужен. Затем, после госпиталя был списан и направлен в один из лагерей, не помню где, но в Польше, на охрану, там он встретил своих детей – мальчика и девочку (мальчику было тогда 5 – 6 лет, а девочке - 7 лет), а так же много других знакомых семей. Этим самым он выдал себя и был направлен в формирующуюся Власовскую армию. Уйти он не мог, детям грозила смерть, если он пропадёт – таков приказ Власова, а, если в бою не останется трупа, тоже смерть детям. Так он и решил служить и бороться с другими товарищами. Когда он обо всём мне рассказал, то затем взял у меня карту и начал наносить весь передний край и все огневые точки на всю глубину обороны. Данные были настолько точны и правильны, что в течение 10 минут нашей артиллерией были подавлены все огневые точки и разбит бронепоезд. В плен я его брать не стал, так как он вышел сам и немца, который был с ним, он зарезал сам. И ещё я пожалел, что разбираться в то время было нельзя, тем более, что он – Власовец. Так решил я его отпустить, потому что он заявил: «Лучше убейте меня тут!». Когда мы расставались, он мне отдал своё фото и дочкино, которые я сохранил, и просил передать их после войны по адресу, адрес этот я потерял, но помню, что отец его жил в Курской области. Обо всём этом я рассказал Нач[альнику] штаба полка майору Бурдзиеву и нач[альнику] разведки к[апита]ну Луговцову. То, что сведения были полные, это было подтверждено в период наступления. И мне была объявлена благодарность от Командующего Конно-механизированной группы генерал-полковника Плиева. А насчёт того, что я отпустил его[, власовца], мне нач[альник] штаба советовал не говорить во избежание неприятностей со стороны особого отдела. И вот с тех пор прошло много времени.
Ещё я встретил в 1942 г[оду] одного защитника. Это было в Калужской обл[асти]. По заданию командования 10-й армии [мы] были направлены в разведку в глубокий тыл врага. Это было в январе 1942 г[ода] в районе станции Зекеево. У нас отказала рация, вернее – питание вышло из строя по нашей неосторожности. Требовался аккумулятор или батарея, и я решил добыть [их] в селе, где видел мотоциклы во дворе. В то время немцы справляли рождество. Я не буду описывать, как я был схвачен немцами. Факт остаётся тем, что избитый, [я] очутился в сарае. Там находилось человек 15 военнопленных. Вот там я и встретил одного пограничника по фамилии Костин Михаил Иванович, уроженца Калужской области, села Киреево или станции Киреевской – точно не помню. Он меня просил, вернее – всех, чтобы в случае, если кто останется жив и если придут наши, передать, что он был до конца в Брестской крепости, что их осталось с их отряда 3 человека. Они прорывались к своим, дорогой двое погибли – один из них был командир заставы или полка. Документы и знамя он спрятал в районе посёлка Латыши, в 3-х км от станции Зекеево, и он мне рассказал, как их найти. Но, как мы не готовились к смерти, нас спасли мои товарищи. Оказалось, что л[ейтенан]т Бутенко, не дождавшись меня, пришёл и узнал, что меня схватили немцы, он воспользовался [тем], что немцы пьянствуют, снял часового, кинул под дверь гранату, которая сорвала её; нам представилась возможность бежать. Я не знаю, когда я добрался до леса, но из узников нас было только 6 человек. Не знаю, жив ли ещё остался кто при побеге, кроме нас шестерых. Итак, продолжая свой маршрут, мы навестили посёлок, нашли место и нашли знамя, и там было 5 или 6 книжек – то ли партбилетов, то ли удостоверений. Дорогой он мне сказал, что один большой начальник погиб. Знамя и документы мы спрятали вновь, вложив в гильзу от снаряда и залив её варом от батарей [рации], так что, если что, может и сохранилось, место я знаю. Не брал [этого потом] л[ейтенан]т Бутенко[, так как,] по всей вероятности, он там больше не был, так как я слышал, он погиб, [а] я остался в корпусе генерала Белова. Он в это время находился в рейде в тылу врага, а л[ейтенан]т ушёл ещё дальше в тыл на связь с партизанами. После мне говорили, что он прилетал летом и после был командиром или нач[альником] штаба отдельного [разведывательного] дивизиона при 1-ом кав[алерийском] корпусе.
И мне хотелось через писателя Смирнова найти [кого-либо -] может кто и жив [из них] ещё. Я не знаю адреса Смирнова, поэтому решил написать на ваш адрес. Надеюсь, что вы сообщите ему мой адрес: Калужская обл[асть,] пос[ёлок] Товарковa [Товарково,] п/я 55-3 Панкову Дмитрию Николаевичу.
Если что будет не ясно или потребуется нумерация частей, то я смогу помочь, а также и фамилии, да ещё [указать] одного из защитников крепости могилу, где похоронен Костин. Он был похоронен недалеко от знамени, которое было спрятано Костиным.
По получении письма прошу сообщить мне».
-
Боец на момент начала войны находился в 1 сб 44 сп - то есть у Северных ворот.
Откуда инфа про ПЕРВЫЙ сб??? Он же пишет про окна КАЗАРМЫ выходящие на запад....
Окна горжевой казармы у сев ворот смотрели именно на трехарочные и дальше - то есть на запад. Может и не по компасу, но уж на Запад точно..
-
Документ 13.
Письмо от 22.02.1960 от П.А.Чикаленко, отправленное им в адрес редакции журнала «Огонёк» (конверт с адресами отправителя и получателями с почтовыми штемпелями дат отправки и получения в архиве не отложился) и пересланное (отправлено по почтовому штемпелю 09.03.1960) по адресу «Москва, Цветной бульвар, [дом] 30, редакция «Литературной газеты», Смирнову С.С.» (получено по почтовому штемпелю 10.03.1960; на конверте – пометы: «22/III» и «Чикаленко П.А. 22/II-[19]60. В журнале «Огонёк», № 10 за 1951 год в статье «Священные реликвии первых дней войны» обнаружил фамилию Мельник П.В. Писал, что в его подпольной группе в Восточной Пруссии был лейтенант Мельников Л.В., который сражался в Бресте. Хочет уточнить, он ли упоминался в статье»):
На бланке с типографским текстом «Издательство «Правда» / «Огонёк» / Редакция журнала / Москва Д-47, ул. «Правды», 24 / тел. Д 3-38-61» - машинописный текст:
«№ 4277
«4» марта 1960 г[ода]
Москва, Цветной бульвар, [дом] 30,
редакция «Литературной газеты»
Тов[арищу] Смирнову С.С.
Уважаемый Сергей Сергеевич!
По просьбе нашего читателя А.А. [так в оригинале документа] Чиколенко посылаем вам его письмо.
Зам[еститель] зав[едующего] массовым отд[елом редакции]
[подпись] (Л.Муталикова)»
«№ 4277
22/II-[19]60 года
Батайск
Уважаемые товарищи!
Направьте это письмо писателю Смирнову, который много занимался и, видимо, занимается сейчас героями Брестской крепости. Меня лично заинтересовал следующий факт, который требует выяснения.
Просматривая журналы «Огонёк» за 1951 год, я обнаружил в № 10 за март месяц, в статье «Священные реликвии первых дней войны» фамилию Мельник П.В.
В 1944 году, на территории Германии, а именно – в Восточной Пруссии, мною была создана подпольная антифашистская группа. Я не буду писать о себе. Обо мне упоминается в газете «Известия», в статье «Племянник старика Лотовского» и, пожалуй, всё это не играет роли.
Но моим помощником и руководителем группы на своём участке (в 25 км от местонахождения моего) был лейтенант Л.Е.Мельников, окончивший в 1941 году Урюпинское пехотное училище (приказ [за №] 00259 от 10.6.[19]41 г[ода]).
Я знал, что Мельников сражался в Бресте, но не помню, то ли в самом городе, то ли около Бреста. То обстоятельство, что действительной фамилией его была Мельников, а в журнале – Мельник – меня не смущает, т[ак] к[ак] он обычно подписывался фамилией Мельник.
В 1958 году я разыскал родных Петра Ефимовича Мельникова в станице Вёшенской на Дону. Они знали, что их сын пропал без вести. Мать не получала никакого пособия, и даже не было им известно, что он – офицер.
Я сделал всё от меня зависящее. Я написал в Министерство обороны Союза ССР и просил по моим данным установить судьбу Мельникова и помочь родным. Всё было сделано (так мне сообщили из Москвы).
Я, кажется, ещё не написал, что за участие в подпольной группе, диверсии и убийство фашиста П.Е.Мельников вместе с 3-я подпольщиками был публично казнён 15 мая 1944 года в деревне Петервальде в В[осточной] Пруссии.
Я хотел бы знать, кто был Мельник П.Е., о котором упоминается. Возможно, [что] исатель Смирнов уточнил уже эти документы. Если ещё нет, то желательно, чтобы тов[арищн] Смирнов запросил Министерство обороны относительно того, куда получил направление лейтенант Пётр Ефимович Мельников в июне 1941 года.
Если в Брест, то это – он. Тогда в книгу Смирнова прибавится глава, которая расскажет ещё об одном герое.
С приветом [подпись]
22/II-[19]60 года
Ростовская обл[асть,] гор[од] Батайск, Чикаленко П.А.».
-
Документ 14.
Письмо от 15.12.1965 от Ивана Тимофеевича Рыбина, отправленное (почтовый штемпель с датой отправки утрачен) с адреса «Челяб[инская] обл[асть], Сосновский р[айо]н, с[ело] Сосновка» на адрес «г[ород] Москва, писателю Смирнову Сергею Сергеевичу» (получено по почтовому штемпелю 19.02.1965):
«Тов[арищу] Смирнову Сергею Сергеевичу от офицера запаса Рыбина Ивана Тимофеевича.
Услышав Вашу передачу о розыске защитников Брестской крепости, [я] решил написать [Вам].
Я знал боевых товарищей – младшего лейтенанта Шмелёва и младшего лейтенанта Устюкова – имён и отчеств [их] не помню. Один из них был участником защиты Брестской крепости. У меня есть фотография, где мы сняты в Берлине 19 августа 1945 года. Сейчас я о них ничего не знаю. Прошу помочь мне в розыске товарищей и прислать ответ по адресу: Челябинская область, Сосновский р[ай]он, с[ело] Сосновка, ул[ица] Калинина, [дом] 30, Рыбину Ивану Тимофеевичу.
15/II-[19]65 [подпись]».
Документ 15.
Недатированное письмо от Леонида В.Ревенко, отправленное по почтовому штемпелю 23.12.1959 с адреса «г[ород] Таганрог Ростовской[-]н[а-]Д[ону] обл[асти] Некрасовский пр[оезд] д[ом] № 97» на адрес «Москва Г-69 Правление союза писателей РСФСР ул[ица] Воровского д[ом] № 50» (получено по почтовому штемпелю 26.12.1959; на конверте – пометы: «Сообщает о неизвестном умершем в госпитале и просит узнать его имя» и «Ревенко Л.В. 23/XII-[19]59. Пишет о подполковнике из в[оенно]п[ленных] в 1945 г[оду] в гор[оде] Зорау, пришедшем в госпиталь[, где он] передал его матери фото и листок парт[ийного] билета, который был сдан в Политотдел. Потом он умер после операции»):
«С Новым годом!!!
Уважаемый товарищ Смирнов, извините меня за беспокойство, но я считаю своим долгом написать Вам. Может [быть,] моё письмо поможет разгадать ещё одно [имя] из героев Брестской крепости или даст повод написать новую книгу, которая расскажет народу о русских людях, [сможет] полней показать силу и волю советского человека.
Однажды в нашей семье зашёл разговор о годах войны, вспомнили старое. И вот что рассказала нам моя мать, которая работала в эвакогоспитале.
В 1945 г[оду] их эвакогоспиталь стоял в г[ороде] Зорау (Германия [ныне – Жары, Польша]). После того, как в госпиталь перестали поступать раненые с фронта, они стали принимать русских, бывших военнопленных. В одной из групп, прибывших в госпиталь, был один больной плевритом. По рассказам [матери], он был спокоен и молчалив. Он обратился к матери, бывшей поблизости, и попросил её, чтобы она попросила врача пропустить его вне очереди, так как он плохо себя чувствует. Когда ему была оказана первая помощь, и он прошёл все положенные процедуры и был положен в палату, он попросил к нему мою мать. Когда она пришла, он поднялся и рассказал свою историю.
Он – подполковник. В первые дни войны, когда гитлеровские войска вероломно напали на Советский Союз, он служил на границе. Все, кто мог носить оружие, яростно отбивались от гитлеровцев. У него были жена и сын. Где они, он не знал. Он же попал в плен. Ужасы плена я описывать не буду, так как они хорошо всем известны. Он передал матери первый листок партийного билета, который ему удалось сохранить. Прятал он его в подошве ботинок. С этим листком мать с замполитом госпиталя ездили в политотдел, где и передали его. Болезнь делала своё дело, его направили в другое отделение, где лежали туберкулёзные с открытой формой [болезни]. Он очень не хотел этого, просил мою мать, чтобы она упросила врача не переводить его, но этого сделать не удалось. Моя мать часто навещала его. Он передал ей тридцатку и фотокарточку, говоря, что это – самое дорогое, что у него осталось. Тридцатку он берёг, так как на ней был портрет Ленина. На фотокарточке были сфотографированы он с женой и ребёнком. Не знаю, по каким причинам, но у него получился заворот кишок, ему нужна была срочная операция. Он не соглашался, просил придти мою мать, но по сложившимся обстоятельствам (у них было партсобрание) она придти не могла. Он несколько раз посылал за ней санитарку, хотел проститься с матерью, говоря, что он не выживет. Его всё-таки забрали на операцию. И вот, когда операция была закончена, его ещё спящего под наркозом отнесли в палату. Мать с санитаркой зашли к нему, он ещё спал, когда они зашли через некоторое время, он был мёртв, лежа в том же состоянии. Он так же говорил, что у него есть брат, который работал в [Военно-воздушной] академии им[ени Н.Е.]Жуковского [в Москве].
Вот всё, что мне удалось услышать от матери, и я решил написать Вам. Может быть, Вам удастся узнать, кто он. Беда только в том, что мама не помнит его фамилию, а фотокарточку и тридцатку сдала в политотдел.
С приветом – Леонид Ревенко
Г[ород] Таганрог Ростовской[-]н[а-]Д[ону] обл[асти] Некрасовский пр[оезд] д[ом] № 97 Ревенко Л.В.».
-
К центральной цитадели прибегал капитан Фомин с одним капитаном, которого я хорошо знал по докладам и выступлениям среди бойцов в мирное время.
Это КОМИССАР Фомин с Матевосяном в Фоминской форме - или действительно КАПИТАН Фомин ?
... Правда следом прибежал майор Гаврилов :o :o :o
-
Документ 16.
Письмо от 23.01.1965 от Василия Георгиевича Нягина, отправленное по почтовому штемпелю в тот же день с адреса «Белгород-4, [улица] Литвинова, [дом] 67, [квартира] 12» на адрес «Г[ород] Москва, Телевидение, для выступлений. Письмо С.С.Смирнову [для передачи] «О героизме» (получено по почтовому штемпелю 25.01.1965):
«Многоуважаемый С.С.Смирнов!
Я, нижеподписавшийся, Нягин Василий Георгиевич, происходящий из с[ела] Яльчини того же района Чувашской АССР, ныне проживающий в г[ороде] Белгороде-областном, почти что не пропускаю Ваши выступления по телевизору «О героизме». Вы много говорили о героях-защитниках Брестской крепости. Мне хочется поделиться некоторыми данными о нашем земляке-участнике брестских боёв в Великую Отечественную войну Григории Григорьевиче Шадрикове, ныне – Председателе Чувашского колхоза «Смычка», что в деревне Старое Янашево Яльчинского района Чувашской АССР. Он участвовал в боях под Брестом, был ранен и в бессознательном состоянии попал в плен к немцам, выжил и после окончания войны вернулся к себе на родину. Мне помнится, что т[оварищ] Г.Г.Шадриков выступал со статьёй в местной газете Чувашии с воспоминаниями о брестских боях. Имеет он, кажется, правительственные награды.
Т[оварищ] Г.Г.Шадриков – способный руководитель колхоза. Руководимый им колхоз, некогда отстававший во всём, ныне держится на уровне передовых с хорошим урожаем зерновых, кукурузы, хорошими стадами животных, высокими надоями коров и хорошими животноводческими помещениями с механизированной подачей воды. Неплохо оплачивается труд колхозников руководимого им колхоза, и тов[арищ] Г.Г.Шадриков пользуется хорошей славой среди них. Он – член КПСС.
Т[оварищ] С.С.Смирнов, Вы можете написать ему письмо с интересующими [Вас] вопросами по адресу: Ст[анция] Канаш Моск[овско]-Каз[анской] ж[елезной] д[ороги] Яльчини Чувашской АССР Яльчинского района дер[евня] Старо-Янашево Председателю колхоза «Смычка» Григорию Григорьевичу Шадрикову.
Если т[оварищ] Шадриков сообщит Вам что-нибудь интересное, Вы можете его и вызвать в Москву на телевидение. Доехать до Москвы ему будет одно удовольствие. Он поедет от Яльчики до ст[анции] Канаш первоклассным автобусом с отоплением, а там до Москвы 12 часов езды, до Москвы стоимость билета по ж[елезной] д[ороге] – 10 руб[лей] 90 коп[еек]. Таков же и обратный путь из Москвы до Яльчики.
Пишу [-] техник-строитель, проработавший более 25 лет по строительству в колхозе Яльчикского р[айо]на ЧАССР, ныне – пенсионер В.Нягин.
Адрес мой: г[ород] Белгород-4 ул[ица] Литвинова дом № 67 кв[артира] 12 Нягин Василий Георгиевич
23 января 1965 года».
А может здесь надо вставлять ссылку где взято, чтобы не заподозрили?
Материал взят на сайте http://srpo.ru/forum/index.php (http://srpo.ru/forum/index.php)
-
Документ 17.
Недатированное письмо от бывшего военнослужащего бронетанкового соединения, дислоцированного в Бресте, Льва Борисовича Надеждина, отправленное по почтовому штемпелю 11.11.1965 с адреса «Днепропетровск Комсомольская [улица, дом] 49[, квартира] 10» на адрес «Москва Центральное телевидение Лауреату Ленинской премии Смирнову С.С.» (получено по почтовому штемпелю 13.11.1965):
«Дорогой Сергей Сергеевич!
Разрешите мне называть Вас [так], ибо Вы действительно очень дороги мне и моим товарищам, ибо Вы очень много сделали для того, чтобы воскресить память людей, честно сражавшихся за независимость нашей любимой Родины, несмотря на тяжести, нас постигшие. Я очень сожалею, что раньше не писал Вам и не внёс свой вклад в Ваше благородное дело. Я тоже в какой-то степени являюсь участником обороны Бреста, хотя непосредственно в крепости и не был. Закончив Харьковское военно-медицинское училище, я по моему желанию был направлен для продолжения службы в г[ород] Брест-Литовск и служил в танковом соединении, которое располагалось в т[ак] н[азываемом] хим[ическом] городке (или северном городке), и там же принял первые удары врага на себя. Наше соединение, развернувшись, приняло бой и отразило атаки врага, хотя к началу боя часть соединения находилась на стрельбах, но бои были тяжёлые, т[ак] к[ак] мы скоро остались без боеприпасов и горючего и тогда, спешившись, оказывали сопротивление врагу. С тяжёлым и неравным боем отходили в направлении Кобрина, Картуз-Берёзы, и там я был ранен и контужен и отвезён в Картуз-Берёзский военный госпиталь, где лечился и работал как военфельдшер вплоть до ухода из госпиталя в связи с подходом немецких орд. Отступая мелким группами, мы принимали бой, нас били, мы, живые снова сходились и продолжали яростное сопротивление. В одном из боёв (если я не спутал, возле ст[анции] Лесной) майор, возглавлявший наше сопротивление (в бою участвовали бойцы разных частей и родов войск – медики, артиллеристы, пограничники, танкисты, связисты и т.д.), за проявленную мной храбрость объявил, что я представлен к награде орденом боевого Красного Знамени, я перед строем заявил: «Служу Советскому Союзу!», но, к сожалению, документов, подтверждающих это, не имею, найти их в отделе наград не удалось, и так я указанной награды и не получил – полагаю, что документы о награждении пропали в ходе дальнейших боёв. Имел неосторожность в 1946 г[оду] об этом сообщить Райвоенкому и в ответ услышал: «Не шейте себе наград!». Но дело не в награде. Дело в том, что я счастлив тем, что Брестская крепость – крепость-герой. Что мои боевые товарищи награждены, их имена – в списках героев Отечественной войны, что наш, даже незначительный вклад в дело Победы над фашистами оценён Родиной, и это сделали Вы, наш дорогой товарищ и друг. Вы первый подняли на щит справедливости факты героизма наших людей. Мне нечем особо хвалиться, т[ак] к[ак] вскоре, раненый и контуженный, я оказался в фашистском плену в лагере 304-Н-лазарете и там участвовал в антифашистском подполье, описанном нашим дорогим, безвременно ушедшим от нас С.П.Злобиным в его книге «Пропавшие без вести». В 1945 г[оду] я уволен в запас в чине лейтенанта м[едицинской] службы, являюсь членом партии и зам[естителем] секретаря парт[ийной] организации городской сан[итарно-]эпидем[иологической] станции, пользуюсь авторитетом и уважением среди товарищей и стараюсь шагать в первых рядах строителей коммунистического общества. Могу вас заверить, что я и все мои боевые товарищи всегда были и будут преданными своей любимой Родине, Коммунистической партии, и мы готовы всегда выполнить любое задание партии и правительства. И если нам придётся снова защитить её священные завоевания, мы сделаем всё так же, как это делали раньше и честно, до конца. Я, к сожалению, не умею красиво писать, но я хотел, как умел, выразить Вам свою сердечную благодарность и радость в связи с награждением Вас Ленинской премией.
К сожалению, мне не пришлось после войны побывать в Бресте, я считал бы лучшей наградой возможность побывать в г[ороде] Бресте, Кобрине, Картуз-Березе и поклониться земле, обильно политой кровью моих близких, боевых товарищей – но пока не имею такой возможности, хотя мечту не оставляю.
Ещё раз сердечно благодарю Вас за то доброе, что Вы сделали для памяти тех, кто не пожалел здоровья и жизни для защиты своей любимой Родины. Желаю Вам долгих, счастливых лет жизни и доброго здоровья.
Всегда Ваш – участник боёв за г[ород] Брест-Литовск Надеждин Лев Борисович
Г[ород] Днепропетровск, Комсомольская [улица, дом] № 49, кв[артира] 10».
Материал взят на сайте http://srpo.ru/forum/index.php
-
Документ 18.
Письмо от 12.01.1960 от подполковника Валентина Владимировича Пастухова, отправленное по почтовому штемпелю 15.01.1960 с адреса «г[ород] Саратов, Центральные офицерские курсы МОВУ» на адрес «г[ород] Москва, редакция «Литературной газеты», Смирнову Сергею Сергеевичу» (получено по почтовому штемпелю 17.01.1960; пометы на конверте – «Пастухов В.В. (подполковник (Центр[альные] Офицер[ские] курсы МОВУ) 12/I-60 г. Спрашивает, не можешь ли ты помочь ему в подборке материалов по деятельности Брестского Обл[астного] военного комиссариата за 1941 г[од]» и «Сообщить о работниках Брестского обл[астного] воен[ного] ком[иссари]ата»):
«Тов[арищ] Смирнов Сергей Сергеевич!
В Вашей большой и благородной работе, проделанной с целью раскрытия одной из славных страниц нашей социалистической Родины, связанной с Брестской крепостью, Вы упоминаете героический подвиг личного состава Брестского областного военного комиссариата.
В период Вашей работы в Бресте я неоднократно видел Вас и слушал Ваши выступления.
Меня ещё тогда, как работника военкомата, особенно заинтересовал героический подвиг личного состава Брестского областного военного комиссариата.
Задавшись целью написать работу о деятельности Брестского областного военного комиссариата за 1941 год, [я] столкнулся с трудностями, связанными со сбором материала.
Дело в том, что никаких архивов обл[астного] военкомата за 1941 год не сохранилось.
Приходится пользоваться данными оставшихся в живых сотрудников обл[астного] военкомата и их родственников.
В данный момент мне известны следующие лица, которые могут пролить свет на условия, в которых жили, воспитывались и совершили героический подвиг люди Брестского областного военного комиссариата:
1. Майор запаса и[нтендантской] с[лужбы] Хотылев Иван Сергеевич, бывший начальник общей части обл[астного] военкомата.
2. Жена подполковника Стафеева, Стафеева Мария Афанасьева.
3. Бывший Брестский рай[онный] воен[ный] ком[иссар] майор запаса Ушенин С.Л.
К Вам просьба, если можете, то сообщите, кто ещё может помочь мне в подборе необходимого материала?
Коме того, сообщаю Вам, что в Вашей книге бывший Брестский обл[астной] воен[ный] ком[иссар] описывается как майор Стафеев (стр.222), [но] по данным Брестского обл[астного] военкомата он был подполковником.
С уважением к Вам – преподаватель Центральных офицерских курсов МОВУ подполковник [подпись] (Пастухов)
Адрес: г[ород] Саратов, Центральные офицерские курсы МОВУ, Пастухов Валентин Владимирович.
12.I.1960 г.».
Документ 19.
Письмо от 23.02.1965 от М.Г.Кирсанова, отправленное по почтовому штемпелю 24.02.1965 с адреса «Московская обл[асть], Егорьевский р[айо]н, д[еревня] Алфёрово» на адрес «Москва, Телевидение, писателю Смирнову Сергею Сергеевичу» (получено по штемпелю 26.02.1965):
«Это было в ночь на 22 июня 1941 года. Мой племянник, Кирсанов Алексей Григорьевич служил в это время на Белорусской границе, застава их находилась в нескольких километрах от, кажется, города Буг [Здесь и далее читать «Брест»]. Он был в чине капитана, был командиром батареи. [Он мне рассказывал]: «И вот в полночь меня подняли по тревоге, и уже г[ород] Буг горел и слышны были разрывы. Мы приготовились к бою. Пошли немецкие танки, но нам [был] дан приказ не открывать огня. Началась эвакуация семей высшего состава, и – вот самое главное – вместо того, чтобы эвакуировать семьи в тыл, они направили машины к немцам, и [так к ним] с жёнами и детьми уехало наше высшее начальство. С нами на заставе остался лишь один комиссар. Первая батарея открыла огонь, потом и я дал команду своей второй батарее, но враг повернул обратно и обошёл нас стороной. Мы оказались в окружении. Ночь шли, днём сидели в лесу, дошли до старой границы, вышли из окружения и соединились со своими войсками. Потом пришлось воевать два года, потом отвели нашу часть на отдых, но вместо отдыха нас, командиров отправили в школу в город Чкалов» [ныне – Оренбург Оренбургской области Российской Федерации]. И вот через два месяца он поехал на фронт и попутно заехал домой на 2 дня и всё [это] мне порассказал. Он был награждён Орденом Ленина и погиб на Прибалтийском фронте. Но главная моя просьба: может быть, из его батареи остался жив [кто-нибудь], от них можно получить сведения, что [это были] за командиры, которые бросили при первом бое своих бойцов и сдались без боя? А может быть они у нас сейчас орудуют, [стали] генералами? И вот, тов[арищ] Смирнов, если бы Вы нашли этих изменников, то Вы можете это дело расследовать.
Тов[арищ] Кирсанов Алексей Григорьевич – рождения 1917 года, был взят на действительную службу Егорьевским горвоенкоматом. Проживаю я: г[ород] Егорьевск Московской обл[асти], д[еревня] Алфёрово, Кирсанов М.Г.
23/II-65 года».
Материал взят на сайте http://srpo.ru/forum/index.php
-
До этого были два письма не относящиеся к крепости. Я не стал постить.
Документ 22.
Письмо от 01.10.1975 от Ибрагима Асламурзовича Мамхегова (конверт с адресами отправителя и получателями с почтовыми штемпелями дат отправки и получения в архиве не отложился):
«Уважаемый тов[арищ] Смирнов!
Прочитав в «Комсомольской правде» 26.IX-1975 г[ода] статью «Не кончается поиск», я решил обратиться к Вам с настоящим письмом. Как и все читатели газеты, поздравляю Вас с замечательной юбилейной датой [26.09.1975 С.С.Смирнову исполнилось 60 лет] и желаю новых творческих успехов в Вашей благородной работе.
Ваши труды дали и мне, рядовому Советскому человеку с далёкого Кавказского села [так в оригинале]. Мой родной брат, Мамхегов Зенудин Асламурзович был призван в Красную Армию в 1940 г[оду] и служил в Брестской крепости в 1[-м стрелковом] батальоне 115[-го стрелкового] полка, 6-ой Орловской [Краснознамённой] дивизии и погиб в первые дни войны.
Восстанавливая события тех далёких героических дней и обрабатывая архивные материалы, вероятно, Вы и встретите фамилию Мамхегова З.А. Если наткнётесь на какую-либо информацию о моём брате, то прошу сообщить или передать в мой адрес.
И второе: Ваш труд «Брестская крепость» я не читал ввиду отсутствия в библиотеках. Просьба, если сохранился экземпляр, выслать наложенным платежом мне. Поверьте, это будет самая что ни на есть дорогая книга для меня.
Мать погибшего жива. Мне хочется прочитать ей книгу об этих героях, в числе которых был её сын и мой брат. Пусть это будет последним известием о родном сыне. Неизвестно, сколько ей осталось жить.
Большое Вам спасибо за Ваш подвиг, в результате которого появилась на свет книга о героях Бреста. Она является бесценным памятником живым и погибшим.
С большим приветом и наилучшими пожеланиями – Мамхегов
Кабардино-Балкарская АССР, пос[ёлок] Чегем I, ул[ица] Набережная, [дом] 63 Мамхегов Ибрагим Асламурзович.
1 октября 1975 г[ода] [подпись]»
Документ 23.
Письмо от 14.02.1965 от Ксении Антоновны Шульги, отправленное по почтовому штемпелю 16.02.1965 с адреса «Краснодарский край, ст[анция] Энем, улица Шовгенова, [дом] 18» на адрес «Москва, Отдел радиовещания» (почтовый штемпель с датой получения утрачен; на конверте – пометы: «т[оварищу] Смирнову С.С.», «АН», «Брест, пограничн[ик]», на письме – пометы «ОП», «12162»):
«Здравствуйте, уважаемые работники Радиовещания!
Я слушала передачу о Брестской крепости, что во время войны погиб Герой Советского Союза отличник-пограничник Александр Новиков. Кто его родные – мне неизвестно, но на той же границе, [в] Брестской крепости погиб Александр Сивачёв, который имеет сына. Сын живёт в Москве, учится в военном училище, а здесь, в посёлке Энем Краснодарского края жили его сёстры и родные [родители]. Родных [родителей] давно нет, умерли, а сёстры все живы – 5 сестёр. Но что я хочу вам рассказать – это тревожный [волнительный] случай. Я работаю почтальоном, фамилия моя – Шульга Ксения Антоновна. Работаю уже 14 лет, так что много мне приходилось и радоваться, и плакать. Да [и] как можно было не плакать? Вручаю письмо заказное, и что в нём тёте Лиде Сивачёвой, сестре Александра Сивачёва? Случайно сын Сивачёва прочёл в газете о Брестской крепости, где сложил голову его родной отец. Но он его не знал, он родился, когда отец ушёл на фронт [на срочную службу]. Хотя [и] не видел [его], а когда читал газету, конечно, прослезился и решил переслать тётям. И вот, когда читали, то, конечно, я тоже прослезилась, а сёстры тоже как плакали! Они же не знали 18 лет, где погиб их брат, и когда узнали, решили [туда] ехать. Заехали в Москву за сыном, заказали металлический венок, разыскали [на месте] этого старика, который всё знал, как погибли пограничники, вызвали военный гарнизон и возложили на могилу погибших воинов-пограничников металлический венок от себя и сына, жены, жители – от себя, военный гарнизон – от себя. И про Александра Сивачёва он[, старик] написал, может там был корреспондент, но факт тот, что он хорошо знал Александра Сивачёва. Весёлый был и других веселил с вечера, а к утру его и его товарищей не стало – все погибли, защищая Родину. Кто, может быть, ещё что знает об Александре Сивачёве, прошу того спросить по радио, если можно – дайте письменный ответ, когда можно послушать, да и вообще – пусть ещё кто не слышал, пусть услышит, да и сёстрам будет приятно услышать [про брата вновь] ко дню Красной Армии. Да и я, житель посёлка Энем тоже знала Александра Сивачёва ещё с детства. Хорошим он был, работал в колхозе учётчиком, его любили. И вот, когда читали эту газету, все плакали, кто его знал. Да, хороший он был, да и семья их все хорошие, примерные для людей. О нём, Андрее Сивачёве хорошо знал житель Бреста, и знал, и видел, как они погибли. Извините, пожалуйста, что я не могу редакционно говорить, и плохо изложила, да и времени нет. Может, что вас интересует? Пишите по адресу – мой адрес: Краснодарский край, ст[анция] Энем, почтальон Шульга Ксения Антоновна или улица Шовгенова, [дом] 18.
С уважением к вам, желаю доброго здоровья
14/2-65».
Материал взят на сайте http://srpo.ru/forum/index.php
-
А может здесь надо вставлять ссылку где взято, чтобы не заподозрили?
Материал взят на сайте http://srpo.ru/forum/index.php (http://srpo.ru/forum/index.php)
Ссылка где и у кого, с предварительного личного разрешения, взято, дана много раз в начале темы. Пока получается перепечатка документов без разбора, т.е. бардак... Идея была разбирать доки по одному, и не спеша переходить к следующему..... В таком варианте ничего невозможно найти, а оригинал можно и по ссылке прочитать.
-
Документ 5.
НВсе думали, что это провокация – вылазка, но очень противник усиливался, авиация висела над крепостью, стало ясно – надо принимать меры к длительной обороне.[/b]
Кстати, во многих воспоминаниях четкая ассоциация - саолеты-взрывы. Корректировщики? Что там у них было, He-126?
-
Письмо из 459 сп - скорее всего один из многочисленных вымыслов.
Да, уж весело читать ОБОБЩЕННУЮ информацию. В принципе такие воспоминания легко фильтруются если знать содержание книги С.Смирнова.
Тут и полная картина обороны Цитадели и все командиры перечислены (за месяц пребывания в крепости автор всех уже не раз видел и хорошо знал).
И самое важное и главное оказаться (побыть) в эпицентре событий среди известных участников событий и при этом оправдать свой удачный выход из кольца.
«Автор этих строк с группой бойцов был направлен к домам начсостава…», а примерно через час он же получает еще один приказ от Фомина прорваться в г.Брест…»
-
Люди :) Давайте вернемся к первоначальному плану обсуждения в этой теме - разбор по одному письму (автору), потом следующее. Иначе эту тему можно смело удалять, а вопросы раскидать по профильным темам: в бронетехнику, в "известных и неизвестных", в тему Смирнова и т.д.
Please! Вам же самим потом так понятнее будет.
-
ТОЛЬКО "ЗА"!
По другому не получиться иначе просто утонем в нужной и НЕ НУЖНОЙ информации. И так уже времени ни на что не хватает. А есть еще зараза :-\ такое понятие как вторичность, т.е. когда возвращаешься к чему то уже пройденному, не так свежо звучащему то и интерес у же не тот.
Порыв моего тезки был излишен это все поняли и это модеры должны удалить. Предлагаю после обсуждения активного или не активного (как уж получится) делать жирновыделенное резюме документа-письма, типа узнали то-то или конкретно ничего нового для темы...
-
Я же написал удаляйте что выложил.
-
К документам №1-3.
Ещё 2 фамилии, цитата из письма Плешкова:
"Считаю своим долгом разыскивать родственников погибших и оставшихся немногочисленных живых по Свердловской области, нашёл двух защитников, живущих в гор[оде] Свердловске: из 455[-го] полка Воробьёва Степана Васильевича и из 333[-го] полка Никитина Илью Никитича. 26.IV-[19]65 г[ода] состоялась горячая встреча с ними. Поиски продолжаю."
Пока не нашел на них никаких данных, но вполне возможно, что они не были в плену. В ОБД на эти ФИО масса вариантов, искать можно долго...
-
Идея была разбирать доки по одному, и не спеша переходить к следующему..... В таком варианте ничего невозможно найти, а оригинал можно и по ссылке прочитать.
Разрешите вставить и свои пять копеек...
Наверняка какие-то или даже многие из размещаемых "документов"-воспоминаний будут перекликаться между собой и для подтверждения-опровержения возникнет необходимость ссылаться на уже ранее опубликованный "документ"...
Для этого автору поста придется давать гиперссылку на уже "разобранный" материал, что не совсем удобно. Если не давать гиперссылку, а просто ссылаться (типа, "читай воспоминания Иванова Ивана Иваныча"), то читающему будет еще неудобнее искать в массе обсужденных материалов именно тот, который упоминает автор.
Мне кажется, удобнее всего размещать "документы" или в шапке темы с заголовком поста Документ № N или даже на отдельном ресурсе. Тогда, если всякий интересующийся, открывая последнее сообщение темы, видит простое упоминание в тексте сообщения, (например, Документ № N), в другой вкладке браузера открывает шапку (первые n страниц) и читает нужный материал. По памяти каждый, кто примерно а кто и точно, уже будет знать на какой из первых страниц располагается нужный Документ № N.
Может мой предложенный вариант еще неудобнее, но мне кажется так лучше.
В дополнение хотел бы спросить (че-то в настройках профиля я совсем не нашел), как увеличить кол-во отображаемых постов на одной открываемой странице темы??? Или тогда предложить увеличить кол-во с 9-ти до 20-ти хотя бы. Не совсем удобно читать 9-ть постов и кликать следующую страницу...
-
Может мой предложенный вариант еще неудобнее, но мне кажется так лучше.
Согласен с той частью предложения, которая до запятой :) Если серьезно, тема планировалась не для детальных обсуждений. Т.е. публикуется письмо №1, из него берутся фамилии и некоторые события. Фрагменты о том, как лесозаготовитель Иванов Иван Иванович просит писателя Смирнова Сергея Сергеевича помочь ему в его нелегкой жизни оставляются за кадром.
Если найденный действительно защитник БК, его перекидываем в "Известных и неизвестных". Примерно так, как с пленными. В той теме минимум обсуждений, и максимум информации. Примерно так хотелось бы сделать и здесь. Иначе я бы сразу начал с последнего письма, оно самое интересное ;D
-
-с-т Воробьев Степан Васильевич- 455 сп.1919 гр.
-ряд Никитин Илья Никитич- санинструктор 333 сп.Уроженец г Омска.
Оба прошли гитлеровский плен.
-
-с-т Воробьев Степан Васильевич- 455 сп.1919 гр.
-ряд Никитин Илья Никитич- санинструктор 333 сп.Уроженец г Омска.
Оба прошли гитлеровский плен.
А карточки на них не попадались? В ОБД по Воробьеву С.В. на этот год рождения есть только один вариант - мл. сержант Воробьев, уроженец Новозыбковского р-на Орловской (или Брянской) обл. Но он из 136-го армейского инж. батальона 33-й армии, написано "убит 12.1.1942". Похоже не он?
-
Карт на них нет.Воробьев судя по всему не тот.
-
Письмо №8. По своей сути - не информативное, очередные просьбы к Смирнову "замолвить словечко". Однако автор - защитник БК.
«Сергею Сергеевичу Смирнову от лейтенанта запаса, бывшего участника обороны Брестской крепости, командира пулемётного взвода 455-го стрелкового полка Шереткова Ивана Герасимовича, проживающего [по адресу:] станция Обозерская Сев[ерной] Ж[елезной] Д[ороги], Лесотехническая школа."
Фамилия похоже неправильно расшифрована автором материала. Шереткова в имеющихся списках 455-го сп нет, зато есть лейтенант Шерстков Иван Герасимович. По всем параметрам (см. карточки) - он самый.
"Сообщаю Вам о том, что в 1941 году в начале войны я участвовал в обороне Брестской крепости в расположении 333[-го] стр[елкового] полка и 455[-го] стр[елкового] полка, но потом попал в плен. Из-за своей скромности я просто Вам не написал раньше. Мне каждый год хотелось съездить в музей Брестской крепости, но я этого сделать не мог в силу своих материальных трудностей. Коротенько о своей биографии."
"Я родился в 1917 году в Подосиновском районе Архангельской обл[асти] (сейчас – Кировская [область]). Не помню, как жил в деревне – я с малых лет был отдан в детский дом, т[ак] к[ак] родители мои умерли рано. В 1934 г[оду] я окончил в г[ороде] Сольвычегодске 7-летнюю школу. В 1937 году я окончил Педагогическое училище по труду, но труд был в школах отменён, и я начал работать в начальной школе учителем в Вологодской области. В 1939 году поступил в Смоленское стрелково-пулемётное училище. В июне м[еся]це 1941 г[ода] окончил его и был направлен в Брестскую крепость, в 455[-й] стр[елковый] полк. В начале войны я находился до конца июня в крепости, но в костёле крепости попал в плен и прошёл все ужасы фашистского плена."
Дата пленения Шерсткова - 26 июня. Конец сопротивления в цитадели, с этим понятно. Но он упоминает "костёл" (церковь, красноармейский клуб). Может такое быть?
(http://s001.radikal.ru/i194/1106/a9/e691189ee1fbt.jpg) (http://radikal.ru/F/s001.radikal.ru/i194/1106/a9/e691189ee1fb.jpg.html)(http://s52.radikal.ru/i136/1106/7e/f0c30242f41bt.jpg) (http://radikal.ru/F/s52.radikal.ru/i136/1106/7e/f0c30242f41b.jpg.html)
-
после плена загнали в костел?
-
после плена загнали в костел?
Ну не знаю... Он то пишет про "конец июня" и "в костёле крепости попал в плен". Может фантазии на тему книги Смирнова, а реально взят был на одном из последних участков обороны?
-
26-го у нас какой участок обороны был??? 33-й инж+455сп??? Далее-24-го немцы своих достали из костела??? Почему бы части защитников не перейти в костел??? все таки обзор хоть какой...
-
В отношении Шереткова ИГ -пленен он конечно был на участке своего полка (маловероятно но возможно -Дома офицеров-).Освободив 24-го свою группу из костела немцы здание конечно не оставили.А наоборот наверняка забили его под завязку оружием и боеприпасами. Ведь очень выгодная позиция для обстрела всего северо-восточного сектора КК. Покидать и отдавать такую позицию глупо. В костел сгоняли пленных от КК.Из восп. Я.С.Пилипович приписника 455 сп:
"Я,Коля Калачук и многие товарищи контуженными попали в плен.Нас загнали в костел,который находился на территории крепости,а затем переправили в лагерь под Бяла-Подляску."
-
В отношении Шереткова ИГ...
Так он все-таки Шеретков, или Шерстков, как в карточке?
-
В отношении Шереткова ИГ -пленен он конечно был на участке своего полка (маловероятно но возможно -Дома офицеров-).Освободив 24-го свою группу из костела немцы здание конечно не оставили.А наоборот наверняка забили его под завязку оружием и боеприпасами. Ведь очень выгодная позиция для обстрела всего северо-восточного сектора КК. Покидать и отдавать такую позицию глупо. В костел сгоняли пленных от КК.Из восп. Я.С.Пилипович приписника 455 сп:
"Я,Коля Калачук и многие товарищи контуженными попали в плен.Нас загнали в костел,который находился на территории крепости,а затем переправили в лагерь под Бяла-Подляску."
из бредовых мыслей - освобождение пленных нашими из костела???
-
В отношении Шереткова ИГ...
Так он все-таки Шеретков, или Шерстков, как в карточке?
На этот вопрос Стрельбицкий пояснил что в подлиннике письма все-таки Шеретков.
-
В отношении Шереткова ИГ -пленен он конечно был на участке своего полка (маловероятно но возможно -Дома офицеров-).Освободив 24-го свою группу из костела немцы здание конечно не оставили.А наоборот наверняка забили его под завязку оружием и боеприпасами. Ведь очень выгодная позиция для обстрела всего северо-восточного сектора КК. Покидать и отдавать такую позицию глупо. В костел сгоняли пленных от КК.Из восп. Я.С.Пилипович приписника 455 сп:
"Я,Коля Калачук и многие товарищи контуженными попали в плен.Нас загнали в костел,который находился на территории крепости,а затем переправили в лагерь под Бяла-Подляску."
из бредовых мыслей - освобождение пленных нашими из костела???
Какими нашими?немцы наоборот наших пленили и сопровождали в костел.
-
я пытаюсь объяснить себе попадание в плен В КОСТЕЛЕ Шереткова ИГ 26-го числа. Предположил, что 24-го немцы освободили костел, с 24-го вечера по 25-е туда сгоняют пленных. 26-го горстка добровольцев вызывается освободить своих сослуживцев из костела - как результат - бой, пленение в костеле - "акция милосердия" провалена....
-
Могло быть куда более тривиальней. По ночам отдельные группы защитников все-таки как-то передвигались по территории в поисках продуктов питания и боеприпасов. Кого рассвет застал в развалинах церкви...
Тут же параллель с отсиживавшимся бойцом в подбитом броневике. Кажется, Мясников упоминал про выход из Цитадели с заходом в клуб-костел, где в подвале оказались наши раненные которые пошли с ними...
Хронология событий вокруг церкви еще ждет своего уточнения.
-
Документы 58 - 59.
Недатированное письмо от бывшего старшины 393-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона Михаила Павловича Буцкого, отправленное по почтовому штемпелю 23.11.1966 с адреса «г[ород] Полтава, ул[ица] Нечуй-Левицкого, [дом] № 6, подъезд № 1, кв[артира] 5» на адрес «Москва, Радиовещание, Смирнову Сергею Сергеевичу» (получено по почтовому штемпелю 25.11.1966; на конверте – помета: «Зак[азная корресполнденция с] уведомлением» и штамп «З[аказная корреспонденция] № 030»):
«Сергею Сергеевичу Смирнову от бывшего Советского воина-защитника Брестской крепости Буцкого Михаила Павловича.
Разрешите сообщить немного о Брестской крепости.Когда я демобилизовался, приехал на свою родину, в город Полтава,
были у меня трудности, хорошее и плохое, но я устроился на работу. Забыть, что я – защитник Брестской крепости, я
не забыл и не забуду никогда, но сообщить куда-либо о себе, что я – ещё живой, не смог никуда. Но когда появилась
статья в областной газете «Заря Полтавщины» «Отзовитесь, герои», и вторая статья – «Живы ли герои, где они сейчас?»,
я сразу пришёл в редакцию и сообщил, что я – защитник Брестской Крепости, что я – живой. В редакции меня сразу
обступили корреспонденты, сфотографировали меня, и пошли тогда расспросы и вопросы, и я им начал говорить.Я служил старшиной в 1-й батарее 393-го зенитно-артиллерийского дивизиона.22 [так в оригинале; следует читать – «21»] июня 1941 года командир батареи тов[арищ] ст[арший] л[ейтенан]т Шрамко приказал мне накормить бойцов и сводить их в кино.Я это приказание выполнил, после кино я сделал поверку и дал отбой. Удостоверившись, что все бойцы на месте, тогда лёг и я. В 3 или 4 часа утра меня будит дежурный по батарее и докладывает,что со стороны германской территории идёт огонь из пушек и миномётов по нашей территории. Я приказал произвести подъём, а потом я приказал: «В ружьё!» и «Занять огневые позиции!». Когда вражеские снаряды стали попадать по крепости, я скомандовал открыть ответный огонь по германской территории. Высшего [так в оригинале; следует читать – «среднего и старшего»] командного состава не было - они[, командиры] жили на квартирах в городе Брест. Через несколько минут прибежал на батарею ст[арший] л[ейтенан]т Шрамко и приказывает: «Продоложай командовать огневой позицией!», а сам стал командовать дивизионом.Через несколько мингут мне докладывают, что ст[арший] л[ейтенан]т Шрамко убит. Я принял командование дивизионом. Ко мне прибежал л[ейтенан]т Коломиец, я ему стал давать каску, он не хотел [её одевать], и через несколько минут его ранил в голову снайпер. Я приказал бойцам отнести его в госпиталь, а сам продолжал командовать дивизионом.Через несколько минут прибегает ко мне майор Гаврилов. Я доложил состояние дивизиона, он мне приказал продолжать в таком же духе, а сам он принял командование всей Брестской крепостью.Я сосредорточил дивизион на защиту Кобринских ворот.К моему дивизиону стали присоединяться пехотинцы из других полков и пограничники. Враг бросался несколько раз в атаки, но был отбит, и Кобринские ворота ему не удалось взять. Тогда они[, немцы] начали наступать через реки Буг и Мухавец, ставили понтоные мосты, но были дивизионом и бойцами сброшены в реки. Враг бросался [в атаки] за день раз двенадцать, но взять им не удалось рек Буг и Мухавец [так в оригинале]. Я в этом бою был ранено в плечо, но поле боя я не оставил,командовал дивизионом и остатками бойцов из пехотных полков.Майор Гаврилов приказал закопать знамяи ценные документы. Я дал команду двум бойцам закопать знамя под стенами Брестской крепости.Враг видит, что взять Кобринские ворота и перейти реки Буг и Мухавец не удаётся, тогда он пустил несколько десятков самолётов, [которые] стал бомбить наши огневые позиции. И здесь меня бомбами завалило и ранило,перебило ребро и ранило осколком в лёгкие,и тогда меня бойцы отнесли в госпиталь в подвал, где он был организован военврачом лейтенантом Абакумовой.Тов[арищ]майор Гаврилов приказал: «Кто может ходить, помогайте тяжелораненым и выходите подземным ходом в лес!». Когда мы вышли к лесу, в лесу было много военных и гражданского населения, и мы продолжили выход вглубь леса.После ранения я служил в комендантских войсках до самой демобилизации. За службу в комендантских войсках я был премирован аккордеоном.Сейчас я живу в городе Полтава, работаю на Льнопрядильной фабрике слесарем, был я здесь премирован ценными подарками и денежной премией. За оборону Брестской крепости должно что-то быть, но не знаю, куда обращаться- прошу Вас, Сергей Сергеевич, помочь.Посылаю я Вам вырезку из газеты, в которой было написано обо мне [подпись].
Мой адрес: г[ород] Полтава, ул[ица] Нечуй-Левицкого, [дом] № 6, под[ъезд] 1, кв[артира] 5. Буцкой Михаил Павлович».
Вместе с данным письмом в фонде С.С.Смирнова отложилась упомянутая в нём М.П.Буцким газетная вырезка из
«многотиражки» «Полтавский прядильщик» - «Органа парткома, фабричной профорганизации и дирекции Полтавской
льнопрядильной фабрики», из № 45 (398) от 12.11.1965 (год издания – IX). Она представляет собой перепечатку статьи
«Рассказал защитник Бреста: Крепость стояла насмерть» авторства М.П.Буцкого из газеты «Заря Полтавщины»:
«Герои Бреста». Читатель помнит такую заметку в «Заре Полтавщины» от 28 сентября с[его] г[ода]. Недавно стали
известны имена ещё двух защитников героической крепости, говорилось в ней. Это – Михаил Буцкий и Михаил Корниенко. Оба они – полтавцы. Живы ли герои? Где они сейчас?На днях в редакцию пришёл уже немолодой, седой человек. «Я – Буцкий», - отрекомендовался он.Ниже мы публикуем воспомиания слесаря Полтавской льнопрядильной фабрики Михаила Павловича Буцкого про героические дни обороны Брестской крепости.В 1941 году я служил в отдельном 393-м зенитном артиллерийском дивизионе, имел звание старшины. Последний мирный вечер запомнился на всю жизнь. Это был обычный субботний вечер. Как всегда, я повёл солдат в столовую, а потом в клуб – смотреть кинофильм. Веслымии вернулись мы в казарму. Бойцы шутили, напевали любимые мелодии, вспоминали свой дом, родных, своих подруг.И не знали мы, что уже завтра…Четыре часа утра – это страшное историческое время! Мы проснулись от взрывов и стрельбы.Уцелевший дневальный доложил, что стреляют с немецкой границы. Тревога! Первая боевая тревога в жизни большинства из нас.Я поднял бойцов и приказал батарее занять оборонительные позиции.Взрывы учащались, мы уже хорошо чувствовали, как дрожит земля. И вскоре в небе появились самолёты, фашистские стервятники с чёрными крестами. На крепость посыпались бомбы.Все мы поняли, что началась война. И были готовы. В первый же день, в первый же час.Стервятники ушли – открыла ураганный огонь вражеская артиллерия.Командир жил на квартире в Бресте. Я вижу – артиллеристы припали к олрудиям. Ждать командира? Жду минуту и – «Огонь!», - даю команду. – «Огонь по врагу!».Бой не утихал ни на минуту.Тем временем прибыл командир дивизиона Шрамко. Майор Гаврилов, который возглавил оборону Бнрестской крепости, приказал мне принять батарею и встать на защиту Кобринских ворот. Раз за разом после ожесточённой артиллерийской поддержки и бобмбардировки наших позиций фашисты кидались в атаку, но огонь пулемётов и зениток вынуждал их отступать. Первая радость, первая тревожная радость! Не сдадим крепость, будем стоять насмерть! Каждый дал такую клятву.В течение дня мы отбьили много атак. Ура! – Кобринские ворота остались нашими. Тогда фашисты стали атаковать защитников крепости со стороны рек Буг и Мухавец. Они попытались как-нибудь прорвать оборону. Но ничего не вышло. Артиллеристы вместе с подразделениями пограничников каждый раз давали фашистам чувствительный отпор.Семь дней шли тяжёлые бои. Здания содрогались от взрывов, густой дым обволакивал позиции,не утихала пулемётная и автоматная стрельба.Крепость стояла!29 июня,около 8 часов утра на наши позиции чёрной тучей налетели вражеские бомбардировщики и засыпали нас бомбами.Не утихала и артиллерия. Мы знали, что вот-вот будет атака пехоты, и подготавливались оказать ей достойную встречу. Так и произошло. Но фашисты и опомниться не успели, как мы под прикрытием пулемётного огня кинулись в контратаку.
Волной откатился враг на свои исходные позиции.В этом бою я был ранен.Раненых отнесли в форт, где размещался наш
штаб.Майор Гаврилов приказал закопать под стеной подвала боевое знамя зенитного артдивизиона и ценные документы. Мы, у кого не бывло тяжёлых ранений, взялись это сделать. Бойцы клялись, что вернуться за святыней. А потом мы помогалиперевязывать раненых фельдшеру Р.Абакумовой, которая организовала госпиталь в подвальном помещении.Враг наседал.Наверху геройски погибали бойцы. Майор Гаврилов дал распоряжение копать подземный ход: необходимо было спасать раненых. Небольшими группами выходили в лес, что за крепостью. Там ждали партизанские группы, организованные из военнослужащих и местного населения.Мы пробирались к своим.В 1946 году демобилизовался и вернулся в родную Полтаву.С 1948 года работаю на льнопрядильной фабрике.Первые дни войны, героический подвиг защитников Брестской крепости навсегда сохранится в памяти. Никогда не забуду также и последних минут пребывания в армии. В день демобилизации командир дал нам боевой наказ: трудиться и на мирном фронте самоотверженно.Этот наказ я постоянно выполняю, мой скромный труд отмечен присвоением почётного звания ударника коммунистического труда. С.Буцкий Газета «Заря Полтавщины».
-
В письме и статье упорно упоминается подземный ход ведущий вне БК.В лучшем случае наверное это был прокоп через подушку внешнего вала ВФ.Но самое интересное что Буцкий пишет что сумел избежать плена и просто покинуть раненым БК.Вероятно все не так.Найти бы его карту пленения...
-
Юрий32 А как тогда можно было скрыть факт пленения?
-
Пока не знаю.Но аналогов раненым 29 июня вырваться из ВФ за пределы БК попросту нет.
-
Хм... Интересно. Есть вариант, что он не досидел в ВФ до 29.06., а вышел из крепости раньше. В остальном упоминаются общеизвестные события, о которых можно знать и не находившись до конца в ВФ. Или мы ничего не знаем и надо срочно всем искать подземный ход ;) ? Кстати, а почему тогда Гаврилов не ушёл "подземным ходом" ???
В ОБД Буцкой (или Буцкий - в статье разные варианты фамилии) вообще не засветился, даже в списках пропавших б/в. Косвенно доказательство того, что в плену он не был. Большинство пленных, на кого есть карточки, учтены либо ПБВ либо погибшими.
-
А еще довольно интересно, что его не разбудила не немецкая артподготовка, а дневальный...
А в остальном, похоже не будил его ни кто, так до 29 июня и спал.... пока Фриц не разбудил...
-
"Левые" воспоминания. Чего только стоит приказ открыть огонь по Германской территории! Ни одной фамилии подчиненных и сослуживцев по казарме. Ни слова о домах НС, что были рядом.
А выход под землей к лесу (?) Вобщем очень интересный эпизод или эпилог :-X рассказа военнослужащего из "комендатских войск (!)"
-
Или Буцкий партизанил, или добрался до линии фронта...
-
Документ 9.
Письмо от 12.02.1965 от бывшего красноармейца 1-й пулемётной роты 16-го отдельного пулемётно-артиллерийского батальона 62-го (Брест-Литовского) укреплённого района Сергея Павловича Ильенко, отправленное по почтовому штемпелю 18.02.1965 с адреса «Харьковская обл[асть], Сахновищенский р[айон]н, Ленинская средняя школа. Учителю Сергею Павловичу Ильенко» на адрес «Г[ород] Москва Центральное телевидение Сергею Сергеевичу Смирнову» (получено по почтовому штемпелю 20.02.1965):
«..... Перед началом Отечественной войны я служил в [62-м] Брест-Литовском укреплённом районе, в первой пулемётной роте (командир роты З.Д. Сокол) (не помню, какого отдельного пулемётного батальона [- 16-го]). Фамилия командира роты, кажется, Игнатов (командир 3-й роты), командиры взводов - Змейкин (командир 2-й роты), Подберёзкин (командир взвода АППК 1-й роты). Во время первых выборов в местные Советы депутатов трудящихся, наверное - в 1940 году, я был избран от рядового состава Советской [Красной] Армии депутатом сельского совета [деревни Дрогичин над Бугом или Заёчники] (Крупица, Минчево, Путковице), а политрук батальона [И.В.Мезинцев] - в районный совет. Кроме того, я был секретарём ротной комсомольской организации.
В субботу, 21 июня 1941 года политрука роты и меня вызвали на совещание в штаб батальона [в деревню Крупице]. Совещание проводил командир батальона [А.В.Назаров]. Речь была о том, что надо быть каждую минуту в боевой готовности, что расчёты будут находиться всё время в ДОТах, строительство которых будет ускорено и т.п.
Из совещания мы возвратились назад часов в 12 ночи на 22 июня.
Политрук ушёл на квартиру. Я поужинал не спеша (ведь завтра воскресенье, выходной день) и лёг спать. Часа в 4 утра меня разбудил шум, грохот. Никто не знал, в чём дело, каждый хватает винтовку, коробку патрон (старшина выдаёт из кладовой). Я и ещё несколько товарищей направились к наиболее оконченному ДОТу [артиллерийско-пулемётному капониру], где проводились практические стрельбы. Большинство ДОТов были неоконченные. На пути встретили командира роты. Он раньше, наверное, часа в 3 выехал на коне - как будто за лошадьми для части. Он бросил коня и направился с нами. Потом прибежал в эту точку политрук и ещё один лейтенант с женой.
Мы стали готовиться к бою. Пулемёт не вставал в амбразуру, пушка на месте, но нет шрапнельных снарядов. Выставили перископ. Стали наблюдать. Заметили противника. Командир роты из пушки бронебойными [снарядами] выстрелил два раза.
Вскоре немцы были на точке. Они предложили нам выйти из ДОТа, но никто даже не подумал выходить. Они бросили в дот одну, другую гранаты. Позже они ушли, а мы весь день сидели в ДОТе. Вечером выбрались из ДОТа, решили пробираться к другому ДОТу. Там никого не было. Пробираясь ночью полем на расстоянии, мы потеряли своих командиров.
Нас осталось 6 - 7 человек.
Просидели ночь и день во ржи в поле. Решили по одному, по два пробираться, как говорили тогда, к линии фронта. Я предложил, кто согласен, пойти со мной в деревню, где мы стояли, к одному знакомому поляку (он - депутат сельсовета), перебудем день - два у него, пока вернуться наши. Я уверен был, что наши вернуться скоро. Никто не согласился.
Тогда я сам ночью добрался до своего знакомого. Он впустил меня в дом, но на то, чтобы я остался у него, не согласился, утверждая, что наши не вернуться. Мне не оставалось другого выхода, как подняться и идти к линии фронта. Так я шёл более 3 месяцев...."
Боец не помнит № батальона, не уверен в фамилии ком роты, но если предположить, что он попутал и № роты и был всётаки в 3-й роте Игнатова, то это первое свидетельство о боевых действиях на этом участке.
-
Документ 9.
Письмо от 12.02.1965 от бывшего красноармейца 1-й пулемётной роты 16-го отдельного пулемётно-артиллерийского батальона 62-го (Брест-Литовского) укреплённого района Сергея Павловича Ильенко
Блин, я ж где-то разбирал этот документ. На Змейкина и Подберезкина были карточки военнопленных. Не могу найти где выкладывал ???
-
Блин, я ж где-то разбирал этот документ. На Змейкина и Подберезкина были карточки военнопленных. Не могу найти где выкладывал ???
[/quote]
В ОБД Мемориал я карточки не нашёл!? ???
-
В ОБД Мемориал я карточки не нашёл!? ???
В общем пересмотрел всё здесь и на SRPO, наверное или я не выставлял эту информацию или всё же что-то случилось с сообщением.
В воспоминаниях С.П. Ильенко фигурируют фамилии лейтенантов Змейкина и Подберезкина.
Оба прошли немецкий плен и после освобождения вернулись в СССР. Змейкин в ОБД с ошибками, поэтому с ходу его фамилию база не выдает. По Подберезкину есть только запись о дате пленения и освобождения, карточки возможно есть в немецком архиве.
Змейкин Иван Иванович, 1910 г.р., г. Сердобск Саратовской обл. Член ВЛКСМ, в РККА с 1933г. Лейтенант, к-р взвода АПК 16-го опб 62-го УР. В плену записан как Смекин или Смейкин.
Попал в плен 27.6.1941г., г. Брест
(http://s48.radikal.ru/i121/1111/c6/3f9920618dfd.jpg) (http://www.radikal.ru)(http://s003.radikal.ru/i201/1111/6d/275177363643.jpg) (http://www.radikal.ru)
-
Подберезкин Дмитрий Савельевич, 1913 г.р., д. Топорищи Холопеничского р-на. В РККА с 1936г. Мл. лейтенант, к-р взвода АППК 16-го опб 62-го УР.
С 21.08.1941 находился в немецком плену. Освобожден 24.4.1945г., репатриирован, находился в 12 зсд.
-
Подберезкин Дмитрий Савельевич, 1913 г.р., д. Топорищи Холопеничского р-на. В РККА с 1936г. Мл. лейтенант, к-р взвода АППК 16-го опб 62-го УР.
С 21.08.1941 находился в немецком плену. Освобожден 24.4.1945г., репатриирован, находился в 12 зсд.
Дайте пож-ста ссылку на документ.
-
Дайте пож-ста ссылку на документ.
Ссылки на ОБД "по правильному" делать не умею, а обычные со временем пропадают. Приложу лучше сами документы.
В первом документе под №77, во втором №158, запись в нижней части страницы.
(http://i008.radikal.ru/1111/a7/448c5b4aab8bt.jpg) (http://radikal.ru/F/i008.radikal.ru/1111/a7/448c5b4aab8b.jpg.html)
(http://i057.radikal.ru/1111/3e/916605698124t.jpg) (http://radikal.ru/F/i057.radikal.ru/1111/3e/916605698124.jpg.html)
-
Adv1seR СПАСИБО!
-
Хм... Интересно. Есть вариант, что он не досидел в ВФ до 29.06., а вышел из крепости раньше. В остальном упоминаются общеизвестные события, о которых можно знать и не находившись до конца в ВФ. Или мы ничего не знаем и надо срочно всем искать подземный ход ;) ? Кстати, а почему тогда Гаврилов не ушёл "подземным ходом" ???
В ОБД Буцкой (или Буцкий - в статье разные варианты фамилии) вообще не засветился, даже в списках пропавших б/в. Косвенно доказательство того, что в плену он не был. Большинство пленных, на кого есть карточки, учтены либо ПБВ либо погибшими.
Однако , есть похожий персонаж : Буцкий Михаил Пал. ( в другом документе Михаил Поликар. ) 1902 г.р.
Первый пропал без вести в 1941 году ... Второй осводожденный из плена рядовой 699 сп :(
-
Адресат - Сергей Смирнов
http://www.zarya.by/event/message/view/7439 (http://www.zarya.by/event/message/view/7439)
«...Их было восемь «Ме-109», а нас на «Чайках» - четверо: Можаев, Жидов, Назаров и я, - продолжает В. М. Графский. - Вертелись, крутились: земля - небо, небо - земля... Строчил, строчил по фашистам, но успеха не достигал, в начале боя не хватало хладнокровия...
И вот с боевого разворота пикирую прямо на самолет «Ме-109», беру врага в центр прицела. Тут бы стрелять, до боли в пальцах жму гашеты пулеметов. Но, увы, оружие молчит.
«Таранить», - мелькнула мысль.
Это желание так овладело мной, что прошло одно мгновенье, как нос «Чайки» врезался в хвост «Ме-109».
Меня так тряхнуло, что потерял горизонт, а когда очнулся, кабину лизали языки пламени, а земля-матушка так близко, что, опоздай я на секунду оставить кабину, парашют не спас бы меня.
Приземлился благополучно невдалеке от догоравшего «Ме-109»...
Так закончилась последняя встреча с Петром Сергеевичем Рябцевым...
Воронеж, ул. Гамовская, 42, кв. 2 - ГРАФСКИЙ В. М.»
/ во избежание вопросов - Графский пересказывает события от имени Рябцева, с его слов, а не присваивает себе /
Не могу обойти два документа. Первый: «Комсомольская правда». 16.V.1968 г. Союз писателей СССР. Тов. Смирнову С. С. По просьбе автора направляем вам письмо тов. Графского В. М. Зам. зав. отделом писем В. Бабанов».
Второй документ: «Уважаемый тов. Графский! По поручению писателя Смирнова Сергея Сергеевича, находящегося в командировке в Венгрии, сообщаю, что ваши письма получены и он посылает вам адрес тов. Можаева Ник. Павловича: гор. Ленинград, Яковлевский пер. 3, кв. 17. С уважением - секретарь. Москва, 30/VI-58».
Чтобы впредь к В. М. Графскому не возвращаться, познакомлю вас с еще одним его письмом:
«В 1941 году я работал авиатехником в экипаже к-на Можаева, а врачом 123 ИАП была Елена Ивановна, ныне жена п-ка Можаева.
Вот в 1941 г. летом я и один солдат спасали (вытаскивали из кабины самолета) летчика-комиссара АЭ из горящего самолета Як-3, упавшего близ аэродрома Едрово, Бологовский р-н.
Вдруг взрыв бензобаков. Нас обдало морем огня и отбросило.
У меня обгорели руки и лицо. Как мне потом рассказывал Можаев, это я бегал по поляне и кричал вне себя: «Дайте мне, дайте мне!» Потом к-н Можаев в сопровождении Елены Ивановны отправил меня в госпиталь.
Из госпиталя вышел здоровым и не предполагал, что этот случай должен будет решить мою судьбу, поэтому не поинтересовался номером госпиталя, признаюсь, тогда было не до этого.
Однако сейчас раскаиваюсь.
Пролежал в госпитале около 6 месяцев. Меня демобилизовали из рядов Советской Армии по болезни, приказ 130-51 г. В. М. по ст. 75 гр. 1У - негоден к службе в Советской Армии. Теперь я инвалид.
Вот сейчас мне и необходимо, чтобы Можаев, его жена Елена Ивановна подтвердили, что это произошло в их непосредственном присутствии, что они видели все это своими глазами.
Ведь то, что я вам здесь повествую, принимают за мою выдумку, а значит не признают инвалидом Отечественной войны,
т. е. подходят ко мне несправедливо.
9.11. 58 г. С глубоким уважением - В. Графский».
Жизнь есть жизнь. Были письма и такого рода. Без внимания Сергей Сергеевич их не оставлял. Абсолютно всем помогал. Как только мог. Об этом свидетельствует и письмо, посланное В. М. Графскому по поручению С. С. Смирнова, в котором сообщаются координаты полковника Можаева и его жены.
«В нашей газете 26 июня текущего года был опубликован очерк писателя С. С. Смирнова о подвиге летчика Петра Рябцева. Очерк вызвал много откликов. Ниже мы печатаем письма братьев лейтенанта П. Рябцева и Героя Советского Союза полковника Г. Жидова - бывшего командира эскадрильи и участника боя, в котором был совершен подвиг».
Это - вводная к подборке «Письма о подвиге Петра Рябцева», помещенной в газете «Советская авиация» 17 июля 1957 года.
Открывается подборка письмом капитана Виктора Рябцева:
«Я с глубоким удовлетворением прочитал очерк С. С. Смирнова. Мне было приятно узнать о том, что мой родной брат Петр одним из первых в период Великой Отечественной войны совершил героический подвиг - таранил вражеский самолет.
Я, самый младший брат в семье, решил идти по стопам Петра, поступил учиться в школу пилотов Гражданского воздушного флота. Однажды Петр прислал мне письмо. Он писал: “Настал час защищать нашу Родину, иди в военную школу летчиков”. Совет брата окрылил меня. Окончив школу военных летчиков, я был направлен на фронт. Меня зачислили летчиком истребительного авиационного полка. Сражаясь с ненавистным врагом, я совершил 119 боевых вылетов, участвовал в 26 воздушных боях и лично сбил десять фашистских самолетов.
Сейчас я служу в Н-ской авиационной части и вместе со своими товарищами совершенствую боевую выучку, стараюсь высоко держать честь летчиков-фронтовиков, героически отстаивавших в жарких боях свободу и независимость Родины».
Второе письмо опять же от братьев Петра Рябцева - Александра и Филиппа. Привожу и его:
«Нас, Рябцевых, было десять братьев. Старший, Иван, проработал свыше 25 лет слесарем на заводе им. Петровского в Донбассе. Вот уже около 30 лет на том же предприятии трудятся Владимир и Павел...
Пять наших братьев связали свою жизнь с армией. Федор, окончив Военно-инженерную академию им. Куйбышева, сражался против немецко-фашистских захватчиков. С фашистами дрался и наш брат Алексей - рядовой, зенитчик. Александр - офицер, он служил в пограничных войсках. Виктор - военный летчик... Петр, о котором писала “Советская авиация”, после окончания семилетки и ФЗУ работал электриком.
За заслуги перед Родиной многие из них награждены орденами и медалями. Наша мать награждена орденом “Материнская слава” 1-й степени.
Мы гордимся тем, что в нашей семье вырос такой отважный летчик, как наш брат Петр».
И, наконец, письмо Героя Советского Союза полковника Г. Жидова, названное “Отважный сокол”. Предлагаю его вашему вниманию:
«С Петром Сергеевичем Рябцевым в 123-й истребительно-авиационный полк я прибыл в марте 1940 года. Мы оба были назначены в первую эскадрилью.
Все шло, как говорится, своим чередом. Но вот в первые часы 22 июня 1941 года раздался сигнал: “Боевая тревога”. Примерно около трех часов утра над нашим аэродромом появился фашистский разведчик “Ю-88”. Все наши летчики быстро заняли места в самолетах. Командир полка приказал мне поднять эскадрилью и выйти на перехват вражеских машин.
Набрав высоту, мы взяли курс на запад, в район Бреста. Солнце еще не взошло. С высоты были видны вспышки выстрелов полевой артиллерии, расположенной на противоположной стороне реки Западный Буг. Особенно мощный артиллерийский огонь велся северо-западнее Бреста. Тут наша группа и была атакована истребителями противника. Мы вступили с фашистами в бой, в котором участвовал и Петр Рябцев.
Рябцев смело пошел на врага. Бой длился минут 15 - 20. В этой схватке Петр сбил один вражеский истребитель. В это утро лейтенант Рябцев совершил еще несколько вылетов.
В одном из боев, в котором принимал участие и я, Рябцев совершил таран.
...Стояла ясная погода. Между 9 - 10 часами утра вражеские самолеты начали бомбить штаб одного нашего соединения, расположенный недалеко от аэродрома. Фашистских бомбардировщиков прикрывала группа истребителей.
Мы вылетели звеном: капитан Можаев, лейтенанты Рябцев, Назаров и я. На высоте примерно 3500 метров нам встретилась группа самолетов противника “Ме-109”.
Завязался напряженный бой. Атака следовала за атакой.
Наши летчики старались держаться вместе, чтобы можно было прикрывать друг друга. Бой продолжался 8 - 10 минут. Встретив упорное сопротивление наших летчиков, гитлеровцы решили пойти на хитрость. Четыре самолета “Ме-109” вошли в глубокий вираж, а четыре продолжали с нами бой. Кроме того, шесть
“Хе-113” атаковали нас сверху.
Создалось очень трудное положение. Я пошел в атаку на врача, а меня в свою очередь преследовал “мессер”. Капитан Можаев взял его под обстрел. Одновременно фашистские “Ме-109”, ранее вышедшие из боя и набравшие вновь высоту, стремились атаковать Можаева. Наперерез врагу ринулся лейтенант Рябцев. В пылу боя Петр израсходовал боекомплект, а преградить путь к самолету Можаева надо было во что бы то ни стало.
Вот тут и созрело у отважного летчика решение - таранить ведущий истребитель врага. Резко развернув свою “Чайку”, Рябцев пошел на сближение с противником.
Видно, фашист не хочет уступать. Но его нервы не выдерживают: гитлеровец накреняет самолет и пытается уйти вниз. Но поздно! Рябцев плоскостью своего самолета ударил по плоскости вражеской машины. И тут же истребители, немецкий и наш, пошли к земле. Вскоре в воздухе появилось белое пятнышко - парашют. Мы, занятые боем, не могли определить, кто спускался на нем. Как потом стало известно, парашют раскрылся у Рябцева, а гитлеровец врезался в землю вместе со своим самолетом.
В этом бою капитан Можаев и я сбили по одному самолету противника. Летчик Назаров успешно прикрывал мой выход из боя, в котором мой самолет был подбит.
...Затем эскадрилья, которой я командовал, была переброшена в район Бологое. Фашисты совершали интенсивные налеты на этот крупный железнодорожный узел, пытаясь нарушить сообщение между Москвой и Ленинградом. Сразу же мы вступили в боевые действия.
Мне вспоминается один из боев. Большая группа немецких самолетов произвела налет на аэродром нашего базирования. В этой сложной обстановке восемь советских истребителей сумели взлететь и нанести врагу чувствительный урон: мы потеряли всего один самолет. Истребители навязали врагу бой, в котором Петр Рябцев сбил еще один самолет противника. Всего нами было уничтожено пять гитлеровских машин.
Хорошо помню и раннее утро 31 июля 1941 года. На небе - ни облачка, тишина. Техники и механики осматривали самолеты. Летчики расположились неподалеку в густом кустарнике, обменивались мнениями о ходе военных действий.
И вдруг мы услышали шум моторов немецких самолетов: на малой высоте к аэродрому подкралась группа “Ме-110”. Наши летчики бросились к машинам. Мгновенно надел парашют и лейтенант Рябцев.
Вот летчик уже запустил мотор, взлетел. Фашисты заметили его самолет и ринулись за ним. Рябцева атаковали с разных направлений сразу три самолета противника. В этой неравной схватке Петр пал смертью храбрых.
Имя его, боевого и мужественного сокола, живет в наших сердцах...».
Автор
Владимир ТУРОВ (старший)
23:00 08.02.2012
-
"Жизнь есть жизнь. Были письма и такого рода. Без внимания Сергей Сергеевич их не оставлял. Абсолютно всем помогал. Как только мог. Об этом свидетельствует и письмо, посланное В. М. Графскому по поручению С. С. Смирнова, в котором сообщаются координаты полковника Можаева и его жены".
Мой опыт архивного исследователя по фонду С.С.Смирнова в РГАЛИ говорит, увы, об обратном: наверное, на 99% полученных им писем Сергей Сергеевич вобще не то что не отвечал - он их даже не читал... О какой уж тут помощи говорить...