Теперь мало по малу, но всё же рассекречивают документы.
Но из=за того, что опять поступил в архивы указ ..
придержать публикации, снова появляются мифы. Особенно много «песен» у сталинистов по поводу пресловутого Журнала посещений, который временами в своих записях противоречит мемуарам.
ПроСрация Сталина, в воспоминаниях Микояна и Молотова. «… у Сталина такая прострация, что он ничем не интересуется, потерял инициативу, находится в плохом состоянии..», со слов Микояна, Хрущева и даже Берия, Сталин впал в «проСрацию» в 1е же дни войны, скрылся на подмосковной даче и не показывался оттуда до тех пор, пока к нему не приехали члены Политбюро с предложением создать ГКО, причем Сталин испугался того, что его приехали арестовать.
Было бы неправильным не сказать о том, что после 1х тяжелых неудач и поражений на фронтах Сталин считал, что наступил конец. Но он фактически не руководил войсками и вообще не приступал к делам, пока члены Политбюро не сказали, что нужно безотлагательно принимать такие-то меры для того, чтобы поправить положение дел на фронте.
Берия рассказывал следующее:- когда началась война, у Сталина собрались члены Политбюро. Не знаю, все или только определенная группа, которая чаще всего собиралась у Сталина. Сталин морально был совершенно подавлен и сделал такое заявление: «Началась война, она развивается катастрофически. Ленин оставил нам пролетарское Советское государство,
а мы его просрали».
Буквально так и выразился:- «Я, отказываюсь от руководства», – и ушел.
Ушел, сел в машину и уехал на Ближнюю дачу.
Медведев пишет: «Историю о том, что Сталин в 1е дни войны впал в глубокую депрессию и отказался от руководства страной «на долгое время», впервые рассказал Берия:…- что Сталин не управлял страной в течение недели. Сталин в течение недели редко выходил из дома в Кунцево. Его имя исчезло из газет. В течение 10 дней Союз не имел лидера. Только 1 июля Сталин пришел в себя». (Дж. Люис, Филип Вайтхед. «Сталин». Нью-Йорк, 1990. C. 805).
Сталин, получавший отовсюду сведения о готовящемся нападении, рассматривал их как провокационные, преследующие цель втянуть СССР в военный конфликт. Ему лучше всех было известно, в какой степени страна была не готова к «большой войне». Отсюда – желание всячески оттянуть ее и нежелание признать, что она все-таки разразилась. Сталинская реакция на нападение германских войск была неадекватной. Он все еще рассчитывал ограничить его рамками военной провокации. Между тем объявить о начале войны Политбюро поручило Молотову, который в 12 час. дня 22 июня выступил по радио с сообщением о вероломном нападении на СССР.
Тезис о «вероломном нападении» явно исходил от вождя.
Им подчеркивалось, да и как было объяснить иначе, почему друг и союзник нарушил договоренности!
Для отражения агрессии Генштаб объявил мобилизацию 1905-18 гг. рождения (1919–22 гг. уже были в армии), итого 5,3 млн чел. под ружьём.
Без Кобы, создали совет по эвакуации населения из охваченных боями районов 23 июня и Ставку ГлавКома во главе с Тимошенко.
Сталин фактически уклонился от того, чтобы возглавить руководство войсками. Окружение вождя повело себя более решительно. Оно выступило с инициативой создания чрезвычайного органа управления страной с неограниченными полномочиями. После публикации Журналов записи посещений кабинета Кобы, то что Сталин «впал в прострацию и удалился на подмосковную дачу», где пребывал до начала июля, стараются нивелировать.
Другая версия, что «проСрация» длилась не неделю, а ряд дней.. И то, что 22 июня 1941 г. по радио выступил Молотов, а не Сталин, иногда пытаются доказать тем, что Сталин не выступил потому, что растерялся, и был совершенно парализован в своих действиях пока не собрался с мыслями.
Микоян о 22 июня 1941 г.: «Решили, что надо выступить по радио в связи с началом войны. Предложили, чтобы это сделал Сталин. Но Сталин отказался: «Пусть Молотов выступит». Мы все возражали: народ не поймет, почему в такой ответственный момент услышат обращение к народу не Сталина, а его заместителя. Нам важно сейчас, чтобы авторитетный голос раздался с призывом к народу – всем подняться на оборону страны. Но наши уговоры ни к чему не привели. Сталин говорил, что не может выступить сейчас, это сделает в другой раз. Сталин так упорно отказывался, то решили, пусть выступит Молотов в 12 часов дня 22 июня. Конечно, это было ошибкой. Но Сталин был в таком подавленном состоянии, что в тот момент не знал, что сказать народу».
Далее.
Микоян о 24 июня: «Немного поспали утром, потом каждый стал проверять свои дела по своей линии: как идет мобилизация, как промышленность переходит на военный лад, как с горючим и т. д. Сталин в подавленном состоянии находился на ближней даче в Волынском (Кунцево)».
Микоян о 22 июня: «Далее Молотов рассказал, как вместе со Сталиным писали обращение к народу, с которым Молотов выступил 22 июня в 12 часов дня с Центрального телеграфа. – Почему я, а не Сталин? Он не хотел выступать 1м, нужно, чтобы была более ясная картина, какой тон и какой подход. Как политик он должен выждать, и кое-что посмотреть».
Он сказал, что подождет несколько дней и выступит, когда прояснится положение на фронтах.
Это официальная речь. «Составлял ее я, редактировали все члены Политбюро. Поэтому я не могу сказать, что это только мои слова. Там были и поправки, и добавки. Но какие слова ОН внес, 1е или последние, я не могу сказать».
Были предположения, что от немцев могут последовать какие-то заявления, ультиматумы, были основания считать, что РККА сделают с агрессором. И что им вменялось в обязанность, – нанесут сокрушающий ответный удар, перенесут войну на территорию противника, и не исключено, что через несколько дней немцы запросят перемирия. Его уверенность в способности Вооруженных Сил справиться с внезапным нападением была фактором (наряду с не готовностью войск к войне и невозможностью, начать войну с Германией в качестве агрессора), который дали Сталину основания отказаться от разработки превентивного удара по немцам в 1941 г.
Но.
Ведь слов В.М. Молотова мало.
Журнал записи посетителей свидетельствует, что если Сталин не пребывал в прострации с самого начала войны до 3 июля, то когда же он в нее впал?
И что же такое эта прострация или депрессия, Микоян: «29 июня вечером у Сталина в Кремле собрались Молотов, Маленков, я и Берия. Сталин позвонил Тимошенко».
Но записи за 29 июня в Журнале, из которых следовало бы, что названные лица были у Сталина в Кремле вечером, отсутствуют.
Тогда ошибаются и свидетели, пишущие о визите членов Политбюро в Наркомат обороны именно 29 июня. Остается предположить, что записи о посещении Сталина Молотовым, Маленковым, Микояном и Берией в Журнале записи посетителей не производились или могли быть сфабрикованы позже.
29 июня 1941 г.
Жуков:-«29 июня И.В. Сталин дважды приезжал в Наркомат обороны, в Ставку ГлавКома, и оба раза крайне резко реагировал на сложившуюся обстановку на западном стратегическом направлении».
Что происходило в его ходе визита и после него, не известно.
А со 2м визитом (или же 1м по хронологии) неясно, о чем шла речь, когда он был там, - свидетельств нет. Может быть, 1й визит в Наркомат обороны состоялся ранним утром 29 июня, о сдаче Минска еще не было известно, и поэтому члены Политбюро, и Сталин ухали спать.
Наркомат обороны был на ул. Фрунзе. А Ставка куда, якобы, Сталин тоже приезжал дважды в течение 29 июня, находилась, с момента создания, в кремлевском кабинете Сталина.
Это позже, с началом бомбежек Москвы она была переведена из Кремля на ул. Кирова (в метро «Кировская», в Сталина, Шапошникова, опергруппы Генштаба и управлений Наркомата обороны). Но 1я бомбежка Москвы была в ночь с 21 на 22 июля 1941 г. Получается, что Сталин, помимо того, что дважды приезжал на ул. Фрунзе, в Наркомат, еще дважды приезжал в Кремль, где собирались члены Ставки.
Микоян писал: «29 июня вечером у Сталина в Кремле собрались Молотов, Маленков, я и Берия».
Днем 29-го сообщения иностранных новостных агентств о падении Минска стали основательными, сведений от военных не было, связь с Белорусским ОВО отсутствовала.
Столица Белоруссии, захвачена. И 2й визит членов Политбюро в Наркомат обороны был уже далеко не мирным. Микоян: «Встревоженный ходом дела, Сталин предложил всем нам поехать в Наркомат обороны. В Наркомате были Тимошенко, Жуков, Ватутин. Жуков докладывал, что связь потеряна и за весь день восстановить ее не смогли. Сталин же задавал вопросы: почему допустили прорыв немцев? какие меры приняты к налаживанию связи? и т. д.»
Жуков ответил, что послали людей, но сколько времени потребуется для установления связи, никто не знает.
Сталин взорвался: что за Генштаб, что за начштаба, который так растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует?
Жуков, такой окрик Сталина счёл оскорбительным. Разрыдался, как баба, и выбежал в другую комнату. Молотов пошел за ним. Минут через 5—10, Молотов привел Жукова. Договорились, что на связь с Белорусским округом поедет Кулик (Сталин предложил), потом такое же задание было дано Ворошилову. Его сопровождал энергичный, смелый, расторопный военачальник Гай Туманян. Дела у Конева, который командовал армией на Украине, продолжали успешно развиваться в районе Перемышля. Но войска Белорусского фронта оказались тогда без централизованного командования. Сталин был удручён.
Министерству правды(1984 (С)), опять задали работы, "Исследователи" вперёд.