Из восп.Дурасова А.И.:
"В один из последующих дней начался такой сильный артиллерийский и минометный обстрел казармы, что толстые двухметровые стены дрожали, как в лихорадке. Над нами горел пол первого этажа. Ходили слухи, что немцы уже заняли столовую отдельного разведывательного батальона, а это означало, что они окончательно отрезали путь к воде. Скоро стали обваливаться доски потолка, и горящие палки летели прямо на нас. Раненые, собрав последние силы, подымались по лестнице наверх. Сильный взрыв мины, разорвавшейся в окне погреба, как удалось установить позже, оглушил меня. Очнулся я уже во дворе столовой, когда немцы вели наших раненых в плен.Идти я не мог. Попробовал снять привязанные к ноге доски, но ничего не получилось. Ко мне подошли фашисты, один из них больно толкнул меня носком сапога и спросил: «Офицер?» Я отрицательно покачал головой; он стегнул меня разок ремнем и отошел. Спустя некоторое время они привели двух наших красноармейцев, приказали им взять двери и положить меня. У крепостного вала стояло несколько наших бойцов, их обыскали, избивая прикладами и ногами. Между пленными прошел слух, что раненых, которые не могут идти, расстреливают. Ко мне подошел сержант моего подразделения Ковалев (сержант боепитания 84-го стрелкового полка А.Я. Ковалев проживает в Львовской области). Вдвоем с одним бойцом они связали две рубахи,одели на плечи. Я сел между ними и хотел таким образом передвигаться. Это бы избавило меня от
бессмысленной смерти. Но стоящий недалеко немец вначале наблюдал за нами, а потом подскочил, заорал на Ковалева и приказал нести меня на дверях. Он громко хохотал, глядя, как они подымают дверь, которая весила не менее 4-5 пудов да плюс еще я. Понятно, что их мучения служили фашисту развлечением. Стояла сильная жара, оба моих товарища изнемогали от усталости, а фельдфебель все время избивал их, не давая передохнуть. Так мы брели в
неволю..."