Не так давно отец подарил мне книгу о своей "малой Родине" - древней казачьей станице Рассыпная, что в Оренбуржье. И вот, перелистывая страницы книги, в главе об участии рассыпнянцев в Великой Отечественной войне нашёл интересные воспоминания бывшего фронтовика, пограничника, встретившего первый день войны на границе, Георгия Константиновича Рубилкина. И хотя речь в воспоминаниях идёт не о пограничниках Брестской крепости, а о бойцах соседнего 90-го Новоград-Волынского пограничного отряда, хотелось бы их здесь привести:
Службу нёс на границе. Здание заставы, построенное в лесу, находилось неподалёку от села Выдранка, которое огибала небольшая речушка, заросшая осокой и спокойно, тихо пробиравшаяся к Бугу, за которым начиналась уже чужая земля. Дни шли за днями, на границе всякое случалось. Ночью 22 июня 1941 года там было тихо, ничто не предвещало страшного. Георгий Рубилкин был часовым по заставе, казалось, что время тянется медленно, долго не наступает утро. Над Бугом расстилался тёмно-синий туман, из-за горизонта поднималась бледно-розовая полоска зари. Нравились Георгию такие предутренние минуты. Вот-вот всё вокруг должно было ожить птичьими голосами, шорохом листьев деревьев. Становилось светлее, а за блиндажами и окопами, в кустах, ставили "концерты" соловьи, острее запахло душистыми цветами ...
К Георгию Рубилкину подошёл старшина Иван Пархоменко, вернувшийся из увольнения из Выдранки. Часовой доложил ему, что начальник погранзаставы старший лейтенант Максименко сказал, что с границы он проедет домой. Старшина, перекинувшись парой слов с часовым, повернулся и пошёл к себе. И вдруг тишину раннего утра нарушил сильный залп орудий и миномётов. Георгий Рубилкин, услышав гул летящего снаряда и взрыв, от которого вылетели рамы окон казармы, подумал: "Неужели война?" Вроде бы, показалось и послышалось, что где-то рядом прошли танки и быстро пропали, исчезли. Показалось ... Нет, не показалось: это началась война.
А рядом - гул, шум, дым с запада, будто земля перевернулась там. Первые два снаряда попали в балкон дома, где жил младший политрук Киян с семьёй. Неподалёку послышался грохот ... Взорвали гранаты - сигнал воздушного нападения на заставу. Оставшиеся в живых пограничники повскакивали с постелей, выбежали на улицу.
Казарма, развороченная фугасными снарядами, чадила горьким и резким дымом. В полуразрушенной конюшне ржали и метались в разные стороны кони. Некоторые из них, вырвавшись, бежали в лес. Успевший выскочить из горящего дома младший политрук Киян собрал по боевой тревоге пограничников. Старшине Пархоменко приказали с группой бойцов закрепиться в блиндажах и окопах. А политрук, собрав другую группу, повёл её на опушку леса, где находилось много немцев, сумевших переправиться на плотах и лодках в нашу сторону.
К часовому Рубилкину подбежал старшина Иван Пархоменко, снял его с поста и приказал идти за ним. Побежали. У казармы старшина громко приказал:
– С орудием за мной! Кто в чём есть! Быстрее!
Старшина вместе с Рубилкиным стали вытаскивать из дымящихся развалин казармы гранаты, пулемётные ленты и другие боеприпасы. Стало ясно: надо действовать, как бы ни было трудно, отразить атаку гитлеровцев.
Пограничники расположились по обе стороны дороги, идущей в тыл, первыми приняли удар и вели отражение. Их обстреливала немецкая артиллерия. В воздух летели обломки кирпича и камней, комья земли. Нарушилась телефонная связь с комендатурой, соседями и отрядом. Силы, конечно же, были неравными. В жестоких схватках погибали пограничники. Но после рукопашной немало осталось лежать на земле и гитлеровцев. Погибли все бойцы небольшой группы политрука Кияна.
И в это самое опасное время комсомолец Иван Пархоменко стал начальником героического гарнизона на берегу Западного Буга. В его группу входили Георгий Рубилкин и другие пограничники, всего двадцать четыре человека. Из них по форме были одеты только трое: Пархоменко, Рубилкин и старший сержант Ефименко, а остальные - в трусах, майках и без фуражек. Послышалась команда старшины:
– Бей их, фашистов!.. Огонь!..
А гитлеровцев становилось всё больше и больше. На берег высадились новые подразделения немцев.
– Биться будем до конца! - кричал Пархоменко. – Родина нас не забудет!
Гитлеровцы подступали всё ближе, вот они уже в восьмидесяти-ста метрах от смелых пограничников. Было слышно, как они монотонно призывали:
– Рус, сдавайс! Рус, сдавайс!
– Ах ты, сволочь немецкая!.. – выругался Пархоменко и швырнул на опушку гранату. Тут же застрочил и ручной пулемёт Георгия Рубилкина, давая короткие очереди.
– Ишь, чего захотели, – проговорил он. – А этого ... не хотите? Я вот сейчас покажу вам, как сдаются советские солдаты!
А бой всё разгорался ... В воздухе – гул, шум, треск брёвен догоравших казармы и конюшни. Около двух рот гитлеровцев окружило героическую заставу. Немцы были метрах в семидесяти от наших позиций. Тогда Пархоменко ещё раз приказал открыть огонь - и до полутора десятков немецких солдат упали на землю.
– Держись, братва! - подбадривал своих товарищей старшина.
Их выстрелы были точными и меткими. Немцы вынуждены были откатиться назад, оставив на поле боя сотни трупов. Ненадолго бой прекратился, гитлеровцы залегли и, кажется, стали готовиться к новой атаке.
Вскоре в окопе разорвалась одна из немецких гранат. Троих бойцов убило сразу. Получил лёгкое ранение и Георгий Рубилкин: осколок разорвавшейся гранаты порвал на ноге кожу и мышцу, но кость уцелела. Не стал делать перевязку – со всех сторон шли немцы. Он расстрелял три диска из ручного пулемёта, не стал перезаряжать, схватил автомат погибшего товарища. Вскоре опустел и его диск, тогда достал винтовку-самозарядку. Но положение становилось всё более трудным. Были ранены и убиты многие бойцы.
Пограничник Борис Иванов из Оренбурга, охранявший мостик через речушку, упал на траву - пуля настигла земляка. Вылезать из окопа было опасно, но Рубилкин всё же пополз на помощь товарищу. Быстро перевязав ему руку, опять вернулся в свой окоп. Видел, что Иванов вновь стал стрелять по врагу, но недолго: упал, скошенный пулей, погиб ...
В группе Пархоменко в живых осталось всего шесть человек. Вдруг немецкая граната попала в станковый пулемёт Николая Колосова, тоже оренбуржца, рабочего из Орска. Замолк его "максим" ... Перестало биться и сердце Колосова. Стрелять могли только раненый Николай Козлов, старшина Пархоменко и Рубилкин. Когда два немца почти вплотную приблизились к окопу смельчаков, Козлов швырнул в них одну за другой несколько гранат, но и сам упал, сраженный пулей, попавшей в голову. Кончались патроны и гранаты. Смолк и пулемёт израненного старшины. Гитлеровцы плотным кольцом окружили район заставы и вели по нему сильный огонь. Пархоменко, перебинтованный Георгием Рубилкиным, крепко зажав в руке последнюю гранату, ждал в окопе приближения гитлеровцев. Но не смог воспользоваться ей: получив ещё одно ранение, потерял сознание и откатился на дно окопа. Тяжело ранило и Георгия Рубилкина, перед глазами встала пелена, закружилась голова, стало душно, не хватало воздуха. Но был ещё жив, хотя и не мог владеть руками и ногами, лежал без сознания.
И тишина ... У героического окопа остановилась немецкая штабная машина. И в это время на миг вернулось сознание к старшине, и он, увидев перед собой взбесившихся гитлеровцев, резко приподнялся и бросил в них последнюю гранату. Но он уже не мог услышать взрыва гранаты и дикого крика трёх немецких офицеров, уничтоженных им, - погиб ... Георгий, будто во сне, слышал голоса подступающих немцев и гулкий звук пистолета. Немецкий офицер выстрелил в спину уже убитого старшины, а затем в лежащего без движения и сознания Рубилкина.
Но Георгий Константинович чудом остался жив, очнулся ночью: пуля не попала в сердце, а скользнула по лопатке. Всё тело болело ... Надо было что-то предпринять ... Но что? Ползком добрался в Выдранку, там в селе были знакомые парни и девчата. Колхозник Сергей Хохуло укрыл его, сельские комсомольцы Евгений Зубков и Валентина Майборода оказали ему первую помощь, сделали перевязку, накормили. Георгий Рубилкин рассказал колхозникам, как пограничники встретили первый удар.
И всё же, находясь в кольце врагов, ему не удалось избежать ада фашистского плена ...
Вернувшись на родину, Георгий Константинович работал секретарём сельского Совета, пчеловодом, учётчиком тракторной бригады, бригадиром огороднической бригады. Четыре раза он побывал в селе Пархоменко, которое раньше называлось Выдранка. Встречался с людьми, спасшими его, поклонился священным могилам, вспомнил своих друзей, рассказал школьникам, молодым колхозникам о том, как смело и храбро дрались они с немецко-фашистскими захватчиками в первые дни Великой Отечественной войны. Но самым волнующим был момент, когда он стоял у того незабытого окопа, возлагал цветы на братскую могилу ... Не удержать было старому солдату скупую мужскую слезу.