Воспоминания Михаила Константиновича Сокунова.
До войны я работал инструктором Гайновского райкома партии и состоял на военном учете политруков запаса. За два дня до начала Великой Отечественной прибыл в Брест на курсы переподготовки. На границе неспокойно: строят укрепления, перемещают воинские части, проводят маневры. Еще на вокзале жена мне сказала: «Если что случится, ищи меня в Гомеле или Сибири». Разместили нас в палатках для переменного состава, установленных в расположении 22-й танковой дивизии у форта Брестской крепости . Стояли палатки в небольшом сосновом лесу, неподалеку – пушки.
22 июня 1941 года я проснулся от грохота и всполохов огня. Подумал: «Гром и молния – гроза, наверное». Кое-как обулся, оделся и выбежал из палатки. Ужас! Это невозможно описать словами – это надо было пережить: треск, огонь, дым, свист осколков... Что делать? Снаряды рвутся все ближе. Пушки не сделали ни одного выстрела: они разбиты артогнем фашистов вместе с людьми, которые ночевали в эту ночь в палатках. Бежать! Но куда? Я прижимался к земле, поднимался и снова бежал, метался , как пойманный зверь в клетке. Вдруг услышал: «Стой! Стрелять буду!» Странно, вокруг и так стреляют. Как оказалось, то был часовой у форта крепости «Поддубный». Мы с ним забрались в подвал форта. Чуть позже прибежали еще двое гражданских и один военный – нас стало пятеро. Одна винтовка и пяток патронов. Обороняться нечем, да мы и не думали, что придется, - наши рядом, помогут. Вчера видел тактические занятия войск Брестского гарнизона: шли пехота, танки, автомобили… Сила непобедимая! Только почему они молчат? Бой продолжается, а наших все нет и нет.Форт «Поддубный» – убежище надежное. Траншеи, отсеки, земляной вал, заполненная водой канава. Вход – через маленький мостик, запасной выход…Вроде стихло. Решили посмотреть, что наверху. Город горел, шли большими группами самолеты, по дороге на Ковель ползли танки и бронемашины, по нашему химгородку разъезжали немецкие мотоциклисты. Долгую осаду не выдержим. Надо выходить. Осторожно поднимаемся из подвала. Вдруг – автоматная очередь. Немец взял чуть выше, не попал. Вернулись в убежище. Бежать днем было уже поздно. Значит, уйдем ночью в лес и будем пробираться к своим.Не вышло. У форта остановилось подразделение врага. Немцы решили проверить все, и подвалы тоже. Автоматчики, освещая проходы карманными фонариками, двинулись вглубь. Когда фонарик осветил нас, я встал, а за мной – остальные. Фашист крикнул: «О, русс!» Вывели, обыскали. Автоматчики повели нас. Куда? Остановили, заставили стать на колени, заложить руки за голову. Один стоит возле нас, другой отошел подальше и стал снимать с плеча автомат…Страшно хотелось жить. Мне в ту минуту очень хотелось, чтобы случилось что-то и солдат передумал стрелять. В голове все перевернулось. Жена и сын… Не ждите меня – я здесь расстрелян…Нас повели дальше – к домам комсостава. В кустах – замаскированный пулемет и немец, по ту сторону кустов – наши солдаты. Они копали траншею, их здесь и расстреляли. Немецкий офицер не принял нас, и группу отконвоировали туда, где вечером еще стояли наши палатки, а теперь стол, на нем – много бутылок, консервы… За столом сидели фашисты, а вокруг лежали убитые и раненые. Конвойный что-то сказал офицеру, тот написал и подал солдату записку. Повели в сторону пулемета. Вдруг раздался сигнал тревоги. Нас завели в подвал ближайшего дома, под лестницу, закрыли дверь. Здесь мы провели ночь.Утром 23 июня солдат с велосипедом повел нас в сторону крепости. По дороге мы подняли в машину раненого танкиста. Неподалеку стояла разбитая автомашина, лежали убитые. Нас присоединили к небольшой группе пленных. На Южном острове Брестской крепости, не доходя до Холмских ворот, женщин, детей и стариков отделили от колонны и увели, а нас плотной стеной в несколько рядов ввели в Тереспольские ворота и заставили сесть. На берегу канала и в воде очень много лежало убитых военнослужащих в нижнем белье.
У Тереспольских ворот мы сидели недолго. К нам присоединили группу военнопленных и легко раненных и повели к мосту через Буг. Военные шли впереди, гражданские - сзади. Раненный в ногу солдатик все отставал от колонны, конвоир толкал его автоматом в спину. Потом его вывели вперед и заставили поднять руки. На той стороне моста к солдату подбежали водители автомашин, идущих в Брест, и стали бить его ногами. Солдат упал. Послышался чей-то голос, избиение прекратили. Принесли ведро воды, вылили на лежащего на земле солдатика, заставили подняться, повели дальше. По дороге его расстреляли. Заканчивался второй день войны. Двое суток не ел, не пил. Небольшими группами нас водили к реке, разрешили напиться. Черпал руками воду и жадно пил. Ночевали в чистом поле, вблизи огородов польской деревни. Утром местные жители принесли нам поесть.На третий день ночью нас завели в огражденное колючей проволокой место с вышками для часовых – это был Бялоподлясский лагерь. Здесь не было ни зданий, ни укрытий. Спали на земле, кормили один раз в день бурдой. Посуды не было, подставляли кто что – банки, черепки, фуражки. Особенно тяжело в жару и после дождя. Люди умирали сотнями, смерть подбиралась все ближе. Надо бежать. Все равно умирать. Так я думал.В начале августа гражданских отделили и перевели в другой лагерь. Нас посетили представители Красного Креста. Выдали нам по несколько сигарет и по плитке шоколада. После их посещения объявили в рупор: «Всем коммунистам, комсомольцам и евреям выйти из колонны». Не много, но вышли. Их потом расстреляли. Не вышел и бывший директор Гайновского лесопильного завода коммунист Васильев. Его выдал кто-то из учеников ФЗО, и он был застрелен на месте.Построили в колонну, повели в Брест. Здесь завели за ограду тюрьмы, где уже было много гражданского населения. Шел дождь, было холодно. Нас распределили по камерам. В одной камере со мной оказался товарищ из Гайновки, начальник пожарной охраны. Он помог мне бежать из Брестской тюрьмы.