Общая категория > Брестская крепость в искусстве и литературе
Брестская крепость в стихах,песнях и прозе
Nomitus:
Из "Песни о Бресте".Малоизвестный автор, 80-е годы XX века
И я буду стоять, на колючем буране и ветре,
На Варшавском мосту, на твоём "Нулевом километре",
В Цитадель приходить,- там всего сто шагов до границы,
Там ведь Память и Слава твоя,
Там ты насмерть стоял , чтоб потом возродиться...
Исследователь:
На страничке музея БК 444-й школы Москвы -http://schv444.mskobr.ru/info_add/shkol_nyj_muzej/v_pamyat_velikim_zawitnikam_nashej_rodiny/ - обнаружил такое стихотворение Натальи Зимнёвой:
Брестская крепость
Они не знали, не узнают точно:
Война идёт иль взяты на испуг.
Не знают: вермахт здесь сосредоточил
Всю мощь свою, напротив, через Буг...
Вот новый Стикс, где жизнь в руках у смерти.
Меня пронзает вдруг какой-то ток:
Через столетье могут не поверить,
Что отдавали жизни за глоток.
Не для себя. Для тех, кто бредил в жажде
За стенами в удушливой пыли.
Бессмысленность? Скажите это дважды,
И вздрогнет плоть разгневанной земли!
Летел, слабея, позывной: «Я – крепость!
Наш гарнизон в осаде бой ведёт...»
Они не знали, что уходят в Вечность,
Что предсказали сорок пятый год...
Gurock:
Группа "Брестская крепость" в соц.сети "Вконтакте":
сергей 59:
http://www.stihi.ru/2016/02/18/9297
Ursa:
Повесть "Военная тайна" А. Гайдара была задумана в 1932-м, написана в 1934-м и напечатана в 1935-м. Один из главных героев, пионер Владик Дашевский - поляк из Брест-Литовска, чья сестра сидит в Мокотовской тюрьме.
Несмотря на то, что Родина сосредоточена на строительстве счастливого советского детства в отдельно взятом "Артеке", она слышит и знает, что происходит за ее пределами, на утерянных территориях - в Бессарабии (ныне Румынии), Западных Белоруссии и Украине (ныне Польше). Фантомная боль не стихает - там томятся в тюрьмах по политическим убеждениям мать и сестра двух артековских мальчишек.
Интересно, что Бессарабия и Брест-Литовск связаны с героями повести кровными узами, и именно по женской линии.
А вот во Львове то появляется, то исчезает на рабочих собраниях некий неуловимый и невидимый(!) австрийский коммунист, у которого родственников среди советских пионеров нет. Но сам он есть, и Родина тоже помнит и о нем, и о львовских рабочих, которые его укрывают.
Гайдар, в общем-то, был взрослым писателем, только для детей писать было более безопасно. Для взрослых читателей намеков в его книгах изрядно. Один сон Гека ("Чук и Гек", 1939 г.) в поезде чего стоит. Или фраза из "Голубой чашки" (1936 г.) в устах шестилетней девочки: "Разве УЖЕ война?"
Отрывок из "Военной тайны", в котором дана интерпретация событий 1920 года вблизи Бреста:
http://modernlib.ru/books/gaydar_arkadiy/voennaya_tayna/read
Толька, — спросил Владик, — а ты слышал, как ночью сегодня бабахнуло? Я сплю, вдруг бабах… бабах… Как на фронте. Это корабли в море стреляли. У них манёвры, что ли. А я, Толька, на фронте родился.
— Врать-то! — равнодушно ответил Толька. — Ты всегда что-нибудь да придумаешь.
— Ничего не врать, мне мама всё рассказала. Они тогда возле Брест-Литовска жили. Ты знаешь, где в Польше Брест-Литовск? Нет? Ну, так я тебе потом на карте покажу. Когда пришли в двадцатом красные, этого мать не запомнила. Тихо пришли. А вот когда красные отступали, то очень хорошо запомнила.
Грохот был или день, или два. И день и ночь грохот. Сестрёнку Юльку да бабку Юзефу мать в погреб спрятала. Свечка в погребе горит, а бабка всё бормочет, молится. Как чуть стихнет, Юлька наверх вылезает. Как загрохочет, она опять нырк в погреб.
— А мать где? — спросил Толька. — Ты всё рассказывай, по порядку.
— Я и так по порядку. А мать всё наверху бегает: то хлеб принесёт, то кринку молока достанет, то узлы завязывает. Вдруг к ночи стихло. Юлька сидит. Нет никого, тихо. Хотела она вылезти. Толкнулась, а крышка погреба заперта. Это мать куда-то ушла, а сверху ящик поставила, чтобы она никуда не вылезала. Потом хлопнула дверь — это мать. Открыла она погреб. Запыхалась, сама растрёпанная. «Вылезайте», — говорит. Юлька вылезла, а бабка не хочет. Не вылезает. Насилу уговорили её. Входит отец с винтовкой. «Готовы? — спрашивает. — Ну, скорее». А бабка не идёт и злобно на отца ругается.
— Чего же это она ругалась? — удивился Толька.
— Как отчего? Да оттого ругалась, зачем отец поляк, а с русскими красными уходит.
— Так и не пошла?
— И не пошла. Сама не идёт и других не пускает. Отец как посадил её в угол, так она и села. Вышли наши во двор да на телегу. А кругом всё горит: деревня горит, костёл горит… Это от снарядов. А дальше у матери всё смешалось как отступали, как их окружали, потому что тут на дороге я родился. Из-за меня наши от красных отбились и попали в плен к немцам, в Восточную Пруссию. Там мы четыре или пять лет и прожили.
Навигация
Перейти к полной версии