Из книги Василия Сарычева «В поисках утраченного времени»
АЛИК БОБКОВ
Шестилетнего Алика Бобкова, сына младшего лейтенанта 37-го отдельного батальона связи, спас от смерти австрийский солдат.
Отец Алика, младший лейтенант Алексей Бобков, попал в Брест в 1939 году во время похода в Западную Белоруссию. Вскоре прислал вызов семье, остававшейся по старому месту службы. В памяти мальчика сохранилось, что в поезде было жарко и сильно качало. Командирских семей прибыло несколько, на станции Брест-Литовск их встречала «полуторка», которая и доставила в крепость. Отец приготовил угощение: рыбные консервы с хрустящей французской булкой и ситро.
Выйдя утром из дому, Алик увидел много детей, но было пока не до них. Дух захватывало: кругом командиры, бойцы... На клумбах вместо цветов – маленькие фанерные макеты зданий, машин, лошадей, танкеток.
Поселились в домах комсостава на Кобринском укреплении. Напротив жили комиссар батальона связи Булыгин (у него сын Толик), начштаба батальона Гутковский (дочь Рита), слева – семья лейтенанта Самсонова с детьми Вовой и Митей. У комбата Климова – дочери Валя и Лана.
Одна из достопримечательностей крепости – остатки старой ПОЛЬСКОЙ УЗКОКОЛЕЙКИ, соединявшей крепость с городом. Теперь мальчишки катались, разгоняя по рельсам вагонетку.
1 мая детей крепостных военнослужащих ждал утренник с подарками в зале на втором этаже казармы 333-го стрелкового полка на Центральном острове. Там Алик впервые попробовал картофельное пюре и пришел в восторг. До этого любимой едой были жареная картошка, котлеты, халва и арбуз.
В июне-июле 1940 года, когда подразделения находились в летних лагерях, в один из воскресных дней детей вывозили в лагерь связистов, представлявший ровные ряды палаток. Детей покормили солдатским обедом. Год спустя, в воскресенье 22 июня 1941 года, их должны были опять везти к папам в лес, ребятня ждала этого с нетерпением.
21 июня над крепостью летал немецкий самолет, и все, задрав головы, гадали, что это значит. А под утро вскочили с постелей от грохота.
Чтобы успокоить Алика, мама сказала, что это едет «ворошиловский танк». Мальчик еще не знал, что есть такой танк КВ («Клим Ворошилов»), и истолковал по-своему. Выглянул в окно, все бегут, на ходу одеваются, – ну точно, думает, первого маршала спешат встречать…
На мальчика натянули серый костюм. Младшую сестренку взяла мама, Алика – за руку отец, и побежали, как и многие другие семьи, к овощехранилищу, что размещалось в обвалованном старинном пороховом погребе.
Люди сбегались в «предбанник» погреба, напоминавший сквозной, с двух сторон открытый тоннель длиной метров 10, и теснились в нише перед массивной входной дверью, которая была заперта. Алик нырнул им под ноги и в страхе постарался забиться подальше. На двери висел амбарный замок, боец пробовал сбить его прикладом, но не смог.
Отец присел у другой стенки «тоннеля», снял сапог, стал перематывать портянку, и в эту минуту раздался взрыв. Отцу оторвало стопу, он застонал, привстал и повалился – все происходило на глазах у мальчика.
«В нишу набилось человек 15–20, я залез им под ноги, – вспоминает Александр Алексеевич, тот самый Алик. – Ни о чем не думал, хотелось только забраться поглубже. Что-то мне оттуда было видно: как отца ранило, как люди попадали…»
Булыгина, жена батальонного замполита, во время артиллерийского обстрела пыталась вытаскивать женщин из «тоннеля», где они были кучной мишенью. Дергала, ругала, звала в лучшее укрытие. И все же многие остались.
«Почувствовал, что чем-то словно прожгло левую лопатку и правое бедро, по спине потекло горячее. Не плакал, наверное, со страху. Лихорадочно искал глазами маму, они с сестренкой остались у стены, которая против ниши с дверями. Мама лежала на боку, и рядом Азочка. Я не понял тогда, что они уже неживые».
Алик потерял счет времени. Во рту пересохло, хотелось пить и не меньше – есть. Ночью нащупал пустую консервную банку, вылизал в ней остатки масла. Впал в забытье.
НА ВТОРОЙ ДЕНЬ Митя и Вова Самсоновы перебежали в клуб противотанкового дивизиона – помещение было оборудовано в валу ЧЕРЕЗ ДОРОГУ от овощехранилища. Вернувшись, сообщили, что там много людей и более надежное укрытие от обстрела. Одни отправились туда, другие остались, и Алик с ними: болела нога и было страшно.
Выглянув, мальчик увидел, что от Мухавца бегут немцы. В ужасе отпрянул, вернулся к отцу. Тот лежал рядом и стонал. В «предбаннике» оставалось человек десять женщин и детей. Немцы вбежали, наставили автоматы, приказали выйти. Выстроили всех возле стены хранилища, а сами куда-то исчезли. Женщины постояли минут пять и ушли обратно в «тоннель», Алик тоже.
Другие немцы заглядывать внутрь не стали, а бросили гранату с длинной ручкой. Граната крутилась и шипела. Женщины умоляли мальчиков Самсоновых выбросить ее обратно, но попробуй к ней прикоснись... Отец крикнул: «Ложись!», Алик упал на него и спрятал голову. Рвануло, мальчик почувствовал новую боль – еще четыре раны. Жене лейтенанта Самсонова оторвало ноги, и она умерла – об этом Алику рассказали позже.
Потом дверь каким-то образом открыли, и все бросились внутрь овощехранилища. Втащили раненых, ОТЕЦ ПЕРЕПОЛЗ САМ. Алик стал искать воду – ползал, ходить не мог. Все было соленым: здесь хранили бочковые огурцы, квашеную капусту.
«В голове сидело одно: пить! Митя с Вовой где-то внутри хранилища разыскали воду и носили раненым в консервной банке. Мне принесли в моем сандалике, но по дороге почти все вытекло. От этого глоточка захотелось еще сильнее. Пополз искать воду сам. Где ни пробовал, соленая, видно, рассол из бочек натек. Наконец, нашел лужицу пресной воды. Припал к ней и пил, пил… Вдруг почувствовал, что сидеть на мокром цементном полу холодно. Ползал в поисках сухого места. Нашел доску и устроился на ней. Опять впал в забытье. Мне виделось, что вокруг горят бочки, а я лежу в горячей ванне...»
Когда пришел в себя, вокруг не было никого. Отметил это с безразличием. Вдруг в двери возник силуэт. Человек ходил по подвалу, светил фонариком. Вышел, опять вернулся, очевидно, услышав стон. Посветил на Алика, подошел, что-то сказал. Поднял на руки и вынес наружу.
«В глаза ударило солнце. Вокруг много запекшейся крови, но убитых уже не было. Похоже, что в подвале я пролежал несколько дней. Человек в незнакомой зеленой форме, что меня вынес, попробовал поставить на ноги. Я упал, стоять не мог. Тогда он перекинул меня через плечо и понес к месту сбора раненых. Нес по брусчатой дороге мимо развалин домов, где мы жили, а я что-то ему все рассказывал: как началась война, как убило маму, папу...»
На пункте сбора у СЕВЕРНЫХ ВОРОТ Алика перевязали. Забинтовали всего с ног до шеи, кроме головы и правой руки. Немец вернулся с кульком конфет-подушечек. Алика погрузили в машину и вместе с другими повезли в городскую больницу на ул. Ленина. Там много раненых – военных и гражданских. Лежал на втором этаже в палате, где одни дети: кто без руки, кто без ноги… Хирурги добрый час ковырялись в Алике, извлекая осколки от 13 ранений. Сквозь собственный крик он слышал, как раз за разом в таз падали кусочки металла.
После экзекуции в рот влили 5 ложек манной каши. Как ни плакал, прося еще, больше после голода не дали.
Где-то через месяц немцам понадобилось это здание. По больнице прошел слух, что пациентов должны эвакуировать в 24 часа. Поднялась суматоха. Медицинские работники бросились в окрестные деревни – Волынку, Шпановичи, Гершоны, просили крестьян приехать с телегами.
«Днем меня выносили во двор и сажали в кресло. Это называется: я гуляю… Сняли гипс. Ни стоять, ни ходить не могу: одна нога не разгибается, да и вторая “крючком”. Сделали рентген и обнаружили еще два осколка и пулю».
Поправлялся очень медленно, провел в больнице четырнадцать месяцев. Возник вопрос, что делать с сиротой после выписки. Алика взяла в свою семью бухгалтер больницы Елизавета Степановна Базилевич – милая, добрая тетя Лиля, как ее называли. Если бы не она, мальчик попал бы в детдом на Штрассе дес 45 Дивизион – переименованной улице Пушкинской, – где у детей брали кровь для немецких раненых.
Много лет спустя в австрийской прессе (бравшая крепость 45-я пехотная дивизия вермахта формировалась в округе Линц, Верхняя Австрия) удалось опубликовать поисковую статью. Был получен отклик родных фельдфебеля 135-го пехотного полка 45-й дивизии ФРАНЦА КРОЙЦА, австрийца 1917 года рождения, который при взятии Брестской крепости вынес раненого русского мальчика. Самого Франца на момент начала переписки уже не было в живых. Из послужного листа, который прислали родные, следовало, что Франц Кройц прошел всю войну, несколько раз возвращался в строй после ранений и лазаретов и был комиссован в марте 1945 года с утерей 80 процентов возможностей.
Закатанные рукава солдат-штурмовиков, ознакомленных с приказом фюрера забыть о жалости в Восточном походе. Расстрелы на месте, выжженные огнеметами подвалы крепости. И австрийский солдат, спасший жизнь раненому мальчику. Причудливые гримасы войны.