ЛЬВЫ, ОТДАННЫЕ НА СЪЕДЕНИЕ? СУДЬБА ПЯТОЙ ПОГРАНЗАСТАВЫ, часть 2...Как ни странно, довольно подробно, с указанием отсутствующих в других источниках деталей, описывает расположение огневых точек и сам бой не его непосредственный участник или свидетель, а человек, встретивший войну в составе другого, соседнего с 17-м, погранотряда. В августе 1942 г. он служит уже не в отряде, а в полку с номером 17, в звании замполитрука. Речь о достигшем преклонных лет ветеране Фёдоре Ивановиче Морозове, авторе обширной рукописи «Записки пограничника». В ней, что особенно важно, он находит место для коротких характеристик личностных качеств ряда пограничников, не касаясь естественно, фигуры начальника заставы. Для внука капитана Семёна Гриненко Александра Пичугина, по крупицам собирающего сведения о судьбе деда, важным оказалось то, что у Морозова, в отличие от других источников, не говорится о его гибели в самом начале боя и, вообще, о гибели. Гриненко «вышел из строя» ближе к окончанию неравной схватки, во время второй танковой атаки на за-ставу, после чего командование принял политрук Сорокин. Можно предположить, что подобное «сжатие» событий во времени имело целью исключить упоминание об участии в управлении боем младшего лейтенанта Богомаза. Но что могут означать слова «вышел из строя»? Ранен, возможно, смертельно, и перенесен в укрытие? На эти вопросы пока нет ответов. Из письма писателя-пограничника Василия Владимировича Платонова Алле Семеновне Пичугиной, дочери С. М. Гриненко от 27 января 1964 года: «Как старший и более опытный командир, Ваш папа принял командование заставой. Его удивительная выдержка, хладнокровие и четкость отдаваемых распоряжений вселяли уверенность…» После рассказа о незавидной судьбе первых немецких солдат, отважившихся приблизиться к опорному пункту, далее Платонов пишет: «Такая же участь постигла гитлеровцев и при второй атаке. Примерно в это время и погиб Ваш папа. Детали гибели, обстоятельства, мысли, чувства отца, его последние слова пока еще неизвестны. Видимо, папа их унес с собой и схоронил свою тайну.»
Из описания Фёдора Морозова видно, насколько искусно пограничники использовали рельеф местности и как хорошо просчитали направление немецких атак: «На юго-западной стороне рва с ручным пулеметом занял огневую позицию комсомолец младший сержант Виктор Ефремов, лучший снайпер заставы. Весельчаки и песенники Николай Надарченко и Георгий Павлов расположились в яме у рва. Правее от них, у второго станкового пулемета, лежал могучего телосложения мордвин Семён Грачёв и не знавший страха его напарник Николай Кокин. С юга и юго-востока заставу прикрывало отделение сержанта Ивана Шелкова. Северо-восточнее опорного пункта расположилась группа во главе с замполитрука Моисеем Поволокиным
(прав. Поволоцким)». Рассказ Морозова (или пересказ других источников), в части расположения пулеметных точек приобретает особую ценность в сопоставлении с сохранившимися схемами боя. Критически важным для обеих противоборствующих сторон, видится «первый окоп», а на самом деле – яма у юго-западного угла периметра заставы. Трудно судить, рукотворна она была или нет, но местоположение этой ямы таково, что она как бы несколько «выдвинута» за ров в направлении единственной улицы деревни Чилеево и овражка, именуемого в некоторых воспоминаниях «канавой». Яму от канавы отделял ровный, хорошо простреливаемый, луг. К сожалению, даже в воспоминаниях жены политрука заставы, ее оборудование в инженерном отношении не характеризуется, как подготовленный по всем правилам опорный пункт (ОП). Тем не менее, известно, что накануне войны, 20 июня, все заставы правого фланга, и в их числе пятая, были проверены начальником отряда в плане готовности ОП. В любом случае, ввиду хорошей «привязки» к местности, позиция «яма» могла быть (и была!) с успехом использована пограничниками, как передовая, не только против пехоты, но и пытавшегося подавить ее одиночного танка. Судя по тому, где он обозначен подбитым на схеме, свой бросок боец Александр Черников сделал именно оттуда. «Подпустив танк на близкое расстояние, - пишет Фёдор Морозов, - он бросил под гусеницу связку гранат. Танк, повернувшись на одной гусенице, остановился… Метко бил из пулемета Надарченко, а когда он погиб, за него лег раненый Павлов. Ему на помощь поспешили Грачёв и Ефремов». Пулемётчики 5-й заставы, жертвуя своими жизнями, приложили сверхусилия для сохранения столь важной позиции.
Утверждение Сергея Смирнова о том, что одиночный танк был подорван (читай – уничтожен) не находит подтверждения в одном из писем Марии Сорокиной, написанных в 1956 г. в музей погранвойск: «После обстрела из орудий, пошла немецкая пехота. Но бойцы заставы метким огнём… косили их, как траву. После чего немцы бросили танк, но он был встречен связкой гранат… и вернулся обратно. В это время немцы бросили 3 танка…»
Слова Сорокиной о том, что танк не был потерян немцами безвозвратно, подтверждаются, помимо позднейшего упоминания Фёдором Морозовым о поврежденной гусенице, также материалами собственного исследования пограничников 1944 года, под-писанного начальником новой, восстановленной, погранзаставы на этом участке, лейтенантом Петушковым: «Артиллерийская и авиационная подготовка продолжалась до 6-7 часов утра. К семи часам передовые немецкие отряды подошли к селу Чилеево и завязали бой с заставой (жители села, насколько правдоподобно, говорят, что немцев было около тысячи). Первая волна в несколько сот человек была отбита гранатами и ружейно-пулемётным огнём. Подошедший немецкий танк был закидан гранатами и отошёл».
Получается, «подорвав» танк в своей книге, писатель, в данном случае, погрешил против истины? И как только этому танку, действовавшему в одиночку впереди боевых порядков пехоты, удалось с поврежденной гусеницей убраться восвояси под самым носом у пограничников? Не «живая цепь» ли помогла врагу ее отремонтировать? Кстати, с рассказом о местных жителях, которыми прикрывались немцы, тоже есть странность: всё, вроде, так, да не совсем. Сделав эпизод с «живой цепью» кульминацией боя, Сергей Смирнов, к сожалению, кое-что преувеличил, а иное – упростил и сгладил. В то время его, несомненно, новаторская исследовательская проза не могла быть свободна от пропагандистского аспекта. Действительно, застава пала в результате, по-видимому, скоординированных атак с трех сторон, в которых, по большинству оценок, участвовали три танка и не менее двухсот человек мотопехоты. Впрочем, «200 автоматчиков» кочуют из апокрифа в апокриф и упоминаются даже в самом начале боя. Вот только о «живой цепи» речь заходит в связи с несколько иными обстоятельствами…
Жительница деревни Чилеево Александра Сковородко, как и многие ее односельчане, во время боя пряталась в погребе: «…Слышали стрельбу из винтовок в селе. На заставе тоже стреляли. Сын мой Владимир то и дело лазил наружу и смотрел, что там делается. Вдруг мы услышали его крик: «Наш дом горит!» А тушить было нельзя, потому что немцы стреляли. Потом взрывы прекратились, и Володька говорит: «Немцы в селе, танки». А стрельба на заставе не утихала. Немцы-было сунулись туда, да обожглись. Много их положили наши пограничники. Особенно на ровном лугу, когда немцы из канавы на заставу в штыки побежали. А пограничники из пулемёта по ним бить начали. Полегли немцы – ни назад, ни вперед им нельзя. Тогда они, звери, собрали несколько человек наших деревенских. Всех, кто попался: стариков, женщин, и дети там были. Выгнали их на лужайку перед пограничниками и своими солдатами, чтобы их солдаты удрать назад могли…»
Именно слово «удрать», а не «наступать», написала в своих воспоминаниях в 1944 г. жительница деревни Чилеево.
Проблема, возможно, в том, что, по Смирнову, многочасовое противостояние сводилось к трем фрагментам: первоначальным неудачным атакам немецкой пехоты, столь же безуспешной атаке танка, закончившейся его «подрывом» связкой гранат, и фи-нальному штурму танков и пехоты, якобы, под прикрытием жителей деревни, завершившемуся взятием 5-й заставы. Вероятно, основываясь, в первую очередь, на материале, собранном лейтенантом Петушковым, Смирнов, как видим, использовал его весьма избирательно. Например, он (да и любой исследователь) не мог не заметить странный пробел в том месте, где после указания звания и должности начальника заставы должна была находиться фамилия. Очевидно, даже во времена «оттепели» на её упоминание в официальной историографии было наложено табу. Причем, не из-за факта работы Богомаза на немцев, о котором Петушков мог и не знать. Причина заключалась в другом: Богомаз скомандовал открыть огонь… по жителям Чилеева и прятавшимся за их спинами немцам! Возможно, именно тогда в нём произошёл некий надлом, который, к сожалению, лучше состыкуется с воспоминаниями о его жестокости, чем о его милосердии. А что же бойцы? «Пограничники, несмотря на приказ начальника заставы, огонь не открыли , ибо жители будут перебиты», - пишет лейтенант Петушков, при этом соотнося «живую цепь» с решающим штурмом заставы, что противоречит другим документальным источникам. Тем не менее, Сергей Смирнов в своей книге использует именно эту версию.
На самом деле, при внимательном изучении всех материалов в их совокупности, значимых боевых эпизодов обнаружится в два раза больше, чем в изложении пограничника Петушкова и писателя Смирнова. Попробуем разобраться с их хронологией и последовательностью:
1. Первая атака мотопехоты между шестью и семью часами утра, при успешном отражении которой, как свидетельствует большинство источников, погиб капитан Гриненко.
2. Прибытие подкрепления из комендатуры к 7.00. Оборону на заставе возглавили младший лейтенант Богомаз и политрук Сорокин.
3. Как минимум, одна повторная атака пехоты. Со стороны Чилеева противник концентрировался в т.н. «канаве», идущей почти параллельно западному фасу заставы и самоубийственно пытался коротким рывком через луг овладеть позициями пограничников. За что и поплатился: огнём продуманно расположенных пулемётных точек был прижат к земле и нёс потери.
4. На выручку пехоте немцы отрядили одиночный танк, который двигался прямо на передовой пулеметный окоп, но не дошел до него примерно 15 метров. Задача подавить опорный пункт оказалась не выполнена, а сам танк поврежден.
5. Разозлённое неудачами немецкое командование прибегает к средствам, в наше время именуемым террористическими: использует в качестве «живого щита» местное гражданское население, включая детей. Застава прекращает огонь, а немцы под прикрытием жителей деревни отходят на исходные позиции и перегруппировываются. Вероятно, «живая цепь» также позволила им наскоро отремонтировать и эвакуировать танк.
6. Как пишет Фёдор Морозов, «пограничники вынуждены были прекратить стрельбу, и немцы отступили в деревню. Но под прикрытием танков снова атаковали». Террор вермахта по отношению к мирным людям не перестает быть террором даже если в свою решающую атаку на пограничников немцы шли под прикрытием одних танков. Судя по обозначениям на схеме, танки двигались на этот раз с южного направления, прикрываемого, в отсутствие рва, зданиями заставы.
7. Бронетехника и мотопехота прорываются на территорию заставы, где разрушены все постройки. Танки утюжат земляные укрытия – всё, как в фильме «Государственная Граница». Боеприпасы у пограничников на исходе. Последний рубеж обороны – четвёртый окоп, он же – северный ров. На схеме там – три красных точки. По всей вероятности, огневые, но, возможно, это три группы прорыва, которые возглавили лейтенанты Георгиевский, Побожаев и начальник заставы младший лейтенант Богомаз. Их отход прикрывают около двадцати пограничников под командованием политрука Сорокина.
…Весной 1942-го после схода снега территория 5-й погранзаставы представляла собою жуткое зрелище. То тут, то там из осевшей земли виднелись человеческие останки. В 41-м, отправив раненых пограничников, которых выхаживали чилеевцы, местным же извозчиком за Буг, в шталаг 307 в Бяло-Подляске, тела погибших немцы просто спихнули в разрушенные окопы и присыпали. «Своих хоронили с почестями, - вспоминает Александра Сковородко, - а наших пограничников не разрешали. Тогда мой сын Владимир (он комсоргом был) говорит: Что ж это мы? Давайте похороним как следует наших воинов!» Для политрука сделали отдельный гроб». Могилы были убраны венками, и даже крест жители деревни установили. Но той же ночью кто-то надругался над захоронением. Кто – становится ясно, если учесть, что немцы запретили его восстанавливать. Видимо, накрепко запомнили пограничный урок.
С позиций исторической правды, в очередной раз с сожалением приходится признать, что присущее историографии советского периода стремление к гиперболизации подвига на фоне, в лучшем случае, замазывания всего, что не вписывалось в его идеологические каноны, отразилось и на принципиальной оценке этого боя. Важно даже не то, сколько держались пограничники и откуда следует вести отсчет самого неравного противостояния. Исторический формуляр 17-го Краснознаменного пограничного отряда указывает на отход в 9.00 в направлении Жабинки всех, кто мог передвигаться, за исключением группы прикрытия политрука Сорокина, при этом из немецких источников известно, что переправа передовых подразделений началась только в 4.45 по московскому времени. По оценке автора, они повели первую атаку на заставу между 6.00 и 7.00. Но даже если в действительности бой продолжался не пять часов, а три, подвиг не перестает быть подвигом. Все равно это будут целых три часа! Три часа против не менее четырех танков с мотопехотой. Без единого орудия или миномёта и, возможно, почти без противотанковых гранат. Но самое поразительное не это, а то, что, как легко убедиться, взглянув на схему, не было никакого окружения заставы, как и не было атак с северного направления – немцы взяли ее в клещи с трёх сторон. В планы противника входила, прежде всего, нейтрализация возможных попыток пограничников помешать наведению понтонного моста через Буг и последующему продвижению по «танковой дороге» в глубь советской территории. Да и, если приглядеться, подходы к северному фасу периметра были неудобны из-за близости Мотыкальского канала с заболоченными берегами. Этим путем, видимо, часть пограничников и спаслась. Некоторые ушли рвом или канавой. А те, кто остался прикрывать отход – остались навсегда. Но важно помнить, что все, кто был на заставе, могли отступить в любой момент – в связи со сложившейся оперативной обстановкой и угрозой окружения. Мало ли подразделений в 41-м оставляло позиции, лишь завидев танки с крестами? 5-я погранзастава дралась. 24 июня «Правда» написала правду: это всё о них.
Роман Никитин, историк, журналист
Схемы и фото: ЦПМ ФСБ России, Владимир Тылец, исследователь истории погранвойск
