« Ответ #2 : 05 Мая 2018, 14:52 »
Старча П.А.(31 оатб):
"...Гитлеровцы непрерывно и ожесточенно штурмовали крепость. От взрывов тонных бомб сотрясалась земля. Крепость была затянута дымом пожарищ и серыми клубами кирпичного крошева. Казалось, что на этот раз в живых уже не остаться никому. Нас осталось примерно человек 15, истощенных и без патронов. Немцы поняли, что мы обессилены и оставшихся в подвале, начали забрасывать нас гранатами, зажигали ватное обмундирование и бросали в отверстия подземелья. Я был ранен в голову и правую руку, изнемогая от боли и жажды, стал выбираться из развалин казармы, но тут же был схвачен гитлеровцами. Понял: это конец...".
Козлов В.Е.(333 сп):
"...И только после ураганного минометного огня во второй половине дня были пленены все бойцы нашей группы вместе с командованием - комиссаром Фоминым и капитаном. Тут же у стены всех обыскали, сняли обувь, поясные ремни, шинели, у кого были, и с поднятыми вверх руками погнали на запад...".
Карнаух А.Ф.(17 по):
"...Команда по "госпиталю" - перенести раненых в другое помещение, кто может, сам должен перейти. Перебираюсь. По крепости немцы отрезают путь эвакуации раненых. Разъяренные немцы нападают на раненых нас. Тяжелораненых сразу второпях расстреливают, легко и среднераненых уводят. Попадаю в плен. Бьют прикладом, издеваются...".
Бирюк Я.И.:(44 сп):
"...В 14-15 часов в подвал набилось много бойцов, вслед за ними послышались крики немцев: "Плен, плен". Бойцы прощались друг сдругом и начали выходить из подвала. У выхода стояли немцы и подгоняли бойцов. После того, как бойцы вышли, в подвал вбежали немцы с фонарями, стали выгонять остальных, а тех, кто не мог двигаться, фашисты приказывали выносить из подвалов...".
Головейко И.Ф.(84 сп):
"...С утра поднялась вражеская авиация, чтобы вести массированную бомбежку крепости. И снова на нас полетели бомбы, снаряды, мины. Мы укрывались в здании инженерного полка. Фашисты не жалели огня. Не выдержали и рухнули перекрытия второго и первого этажей. Многие мои боевые товарищи стали жертвами этого налета. После этой канонады группы гитлеровских головорезов кинулись в жестскую атаку. У нас не было боеприпасов, не оставалось сил. Я теперь не понимаю, откуда у меня взялась тогда сила, как я встретил штыком первого немца, который вскочил в каземат. Потом мощный удар по голове и я потерял сознание. В этот день нас взяли в немецкий плен...".
Леурда Г.П.(84 сп):
"...Додержались мы до 26 июня, и остались от крепости одни камни. Уже стен совсем не было, и редкие были перестрелки. 26 июня кто-то неизвестный подкрался и бросил гранату. Пулемет полетел на воздух, товарища тут же убило, а меня тяжело ранило в голову, и я был без памяти. Меня забрали "западники" в плен. Я проснулся на той стороне Буга, привязанный к носилкам...".
Филюта П.М.(33 оип):
"...В последний день противник применил бомбы большого калибра, начали падать перекрытия. Были все окровавленные, многие попали под грузы. Когда захватили в плен, то главного командира, прибывшего к нам через несколько дней после начала войны, расстреляли...".
Морозов Н.М.(17 по):
"...Наконец противник занял нижний этаж нашего крыла здания. Этим самым наше положение в области питания, воды и боеприпасов, еще хуже становилось, силы наши были на исходе, все оставшиеся еле-еле ноги таскали. Немцы узнав о наших слабых и мизерных силах начали пробираться на второй этаж. Но здесь по правде говоря получалось горе и смех. Очень интересно было смотреть на "храбрецов" противника, которые пытались пройти во весь рост по лестничной клетке на второй этаж. Но еще интереснее было смотреть, как они катились с верха лестничной клетки до самого низа. Патроны и гранаты у нас в это время были считанные, и мы их с этого дня использовали только при больших надобностях. Однако сколько не тянули, но патроны у нас кончились. В этот же день, как сейчас помню, нас оставалось по нашему крылу здания 13 человек. Комиссар в эти дни был убит немцами. Мы остальные распределились по комнатам, у некоторых еще были патроны для пистолета. Часа четыре вели комнатные бои, то есть из пистолетов по проходящим немцам. Когда ворвалась группа немцев в нашу комнату, то у нас оставалось только по одной гранате. Мы лежали за пулеметом на двухэтажных койках, пулемет был "Максим" с расплавленным кожухом и без патронов. В это время со мной был солдат 333 полка, кажется так, но фамилию его я уже не помню. Он среднего роста, красив, с черными глазами, нос его был ровный, острый. Когда вошла в нашу комнату группа немецких автоматчиков, то мне жаль было с ними расставаться, то есть оставлять их в живых. Я своему напарнику дал такую команду: по моей команде "три" мы оба разом должны бросить гранаты в группу противника, а сами прыгнем в окно и на этом наша борьба закончится с противником. Так и сделали, когда немцы стали подавать нам знак, чтобы мы слазили, мы лениво стали подниматься. Гранаты у нас были как говорят начеку. Немцы конечно нас не очень торопили, потому что они видели, что мы бессильные и истощенные, только одна почти кожа на нас была. Я шепнул тогда товарищу: "Раз, два, три" и мы оба разом бросили гранаты в группу этих автоматчиков, а сами бросились со второго этажа в окно. Это было в 15 часов. Наверное, мы около получаса были без сознания. Когда мы пришли в себя то увидели, что мы лежим в рыхлой земле, то есть в воронке от бомбы и вокруг нас кругом стояли немецкие солдаты, наставив на нас штыки. По истине говоря, они нас тогда подняли и дали нам по два глотка воды, а потом повели в госпиталь внутри крепости. Здесь человек около 30 наших защитников сидели уже в плену. Товарищ мой получил накол ноги, ибо его понесли прямо в госпиталь. Я только сильно ушиб позвоночный столб, который до сего времени еще чувствуется. Пленных наших здесь немцы раздели и разули и дали нам рваное обмундирование, а обуви совсем не давали. Это случилось в 20 часов...".
Кочин Л.А.(84 сп):
"...Во второй половине дня я находился на площадке у лестницы, где стояла наша пулеметная точка. Обороняться было очень трудно, немцы за ночь взорвали здание во многих местах и в эти бреши пробрались к нам на близкое расстояние. Неожиданно произошел взрыв. То ли это был разрыв крупной мины, или немцы снова подорвали здание я не помню, помню одно, что силой взрыва я был отброшен на площадку и когда я пришел в себя, то увидел кругом немцев. Все, кто тут находился и остался в живых, были взяты в плен. Я был сильно контужен и получил легкое ранение в плечо и руку. Таким образом немцам удалось занять последний, обороняемый нами рубеж...".
Кувалин С.М.(84 сп):
"...Немцы начали обстреливать прямой наводкой окна. Здание загорелось, тушить было нечем. Патроны кончались. Фашисты атаковали нас и после жестокой рукопашной схватки взяли в плен. Двое бойцов покончили жизнь самоубийством, предпочитая лучше собственную пулю, чем плен. Наставив на грудь штыки, фашисты обыскали нас, отобрали все личные вещи и, отделив группу человек в 20, велели убирать трупы на этом участке...".
Вынос раненых.
Милькевич С.Е.(84 сп):
"...Половина нашего здания обвалилась, не знаю под действием чего, или тяжелой бомбы, или подложенной мины. Своими камнями оно прикрыло часть наших воинов. В это время был контужен комиссар, но сознание не терял и продолжал командовать. Группа наша стала совсем маленькой, многие имели ранения. В наше здание со стороны обвала ворвалась группа немцев, началась ожесточенная рукопашная схватка не на жизнь, а на смерть. После чего оставшиеся в живых попали в плен...".
Кузнецов И.В.(84 сп):
"...Мне было поручено отправить раненого в подвал разведбатальона, а оттуда взять боеприпасы. При мне был немецкий автомат и ППД. Раненый был из нашего полка, из сапожной мастерской, но фамилию не помню. У него были перебиты ноги и правая рука. Мне удалось его отправить, но сам я не вернулся назад, а был контужен и попал в плен не знаю как, но уже вечером увидел знакомую местность за валом со стороны госпиталя. Уже нас было человек 10 или может быть больше. Сразу я не мог толком разобрать, где я, потом понял, что я в руках фашистов...".
Солозобов В.С.(84 сп):
"...Когда пришел в сознание, никак не мог понять, что со мной: глаза не видят, во всем теле боль, движения рук не ощущаю. Неистово протирая глаза, увидел что-то серое, мутное. Обрадовался, что сохранилось какое-то зрение. Страшно было оставаться слепым в такой жуткой обстановке. От радости я хотел встать, но подняться не смог, потому что оказался завален обрушившимся от взрыва сводом. В голове шумело. Вдруг слышу около себя крик: "Рус!". Меня освободили от кирпичей и щебня, которым был засыпан по пояс, двое наших бойцов; тут же стояли немцы...".
Горчаков В.Д.(84 сп):
"...Утром немцы прорвались к нам с трех сторон: западной, северо-западной и юго-восточной. В это время в крепости трудно было понять, что делается. Защитников оставалось очень мало, но мы дрались до последнего патрона. Обгоревших, оборванных, с почерневшими от голода и пороховой гари лицами немцы вывели нас за крепость. Взяли в плен меня немцы при следующих обстоятельствах: они обстреливали крепость, направляя огонь на здание, где мы были. Мы сосредоточили свое внимание на мост, думая, что оттуда будет атака. В это время со мной были Калачев и Матвеев. Немцы наскочили на нас сзади, а наше внимание было приковано к окну. Это произошло так быстро, неожиданно, что мы даже не успели опомниться и повернуться. Калачева немцы ударили прикладом по спине, мне и Матвееву поставили автоматы в спину...".
Допрос пленного. Слева в каске невысокого роста обер-ефрейтор саперного взвода 133 пп Гузенбауэр И. За бои в крепости 2 июля 1941 года будет награжден Железным крестом 2 класса.
Ребзуев А.С.(84 сп):
"...Во время очередной бомбежки нашу сильно поредевшую группу засыпало кирпичной крошкой, обломками зданий и землей. Немцы захватили нас, обессилевших, в плен, заставили снять с себя лохмотья, в которые превратилась наша одежда, отобрали ремни, обувь. Вместе с нами был комиссар Фомин, его гитлеровцы расстреляли...".
Шихалиев М.-Г.А.(84 сп):
"...Наверху, в казарме, никого из защитников крепости в живых уже не оставалось. Один из бойцов сообщил нам об этом и сказал: "Кто может выходить - выходите. Тяжелораненых будем выносить". Когда мы вышли, нас сразу окружили гитлеровцы. Меня и еще несколько человек отвели метров на 100 в сторону, к казармам 333 полка. Около воронки от снаряда нас остановили. Фашистские солдаты о чем-то говорили. Мы думали, что сейчас нас расстреляют и бросят в эту яму. Такое намерение, вероятно, и было, но за нас кто-то заступился. Нас вернули назад и направили к Южным воротам. Мы были в плену...".
Гущенко А.Т.(84 сп):
"...Из казематов нас немцы не могли выбить, они направили на нас огнеметы. Комиссар Фомин дал указание приготовить гранаты, но огнемет почему-то остановили и начали взрывать здание, где много наших завалило кирпичами. У нас осталась небольшая часть этого здания, и мы ждали, что еще один взрыв - и мы будем под кирпичами. В это время комиссар Фомин сказал: "Мы погибаем под железным сапогом фашизма, за нас отомстят",- и дал команду: "В атаку!Ура!". Когда мы бросились в атаку, немцы расстреливали нас в упор, притом у нас уже не было патронов. Последних нас взяли в плен 13 человек, в том числе и комиссара Фомина...".
Матвиенко Е.А.(84 сп):
"...Шел жестский бой. Немцы заняли второй этаж, чердак, мы не сдаемся. Они отошли, притащили тол и взорвали наше здание. Нас присыпало обломками. Нас 35 человек вытащили из-под обломков. Комиссара мы переодели, подстригли. Нас построили, мы еле держимся на ногах. Начали выяснять, кто коммунист, комсомолец, командир, комиссар...".
Гутыря Н.С.(84 сп):
"...Рано утром 26 июня взорвали часть здания с восточной стороны, мы оказались с одной стороны открыты как на ладони. В этот момент во время обвала полковой комиссар Фомин получил контузию обеим ногам и в голову. Голова была разбита камнем. Кровоточащую рану я, сидя рядом, также с контуженными ногами и раненой левой ногой, делал ему перевязку. После этого ранения тов. Фомин стал очень плохо себя чувствовать, с жалобами на боли ног и головы прилег отдохнуть, а мне, раненому и контуженому, и младшему лейтенанту поручил продолжать руководить защитой оставшейся части здания. С открытой стороны подорванного здания нас было видно как на ладони. Бойцы, которые могли передвигаться, прятались в боковые комнаты и оттуда вели огонь. Во время взрыва было привалено кирпичом не меньше 50 бойцов. Немцы от нас находились очень близко (за стенами, на крышах), и в 11–12 часов дня последовал второй взрыв — подорвано наше здание с противоположной стороны. В этот момент гитлеровцы с криком, сильным автоматным огнем, навалом налетели со всех сторон подорванного здания на оставшихся в живых, раненых, контуженых и изнуренных бойцов и офицеров, и забрали всех в плен. В этот момент было взято в плен всего 100–120 человек. Итак, 26 июня 1941 года в 11 или 12 часов дня прекратилась героическая защита центральной части Брест-Литовской крепости...".
Кухаренко Д.И.(84 сп):
"...Фашисты предпринимали особенно яростные атаки. Им удалось с какого-то фланга проникнуть на развалины второго этажа, откуда они забрасывали нас гранатами. К этому времени запасы патронов иссякли, и последнюю атаку врага группа отбивала врукопашную...".
Дурасов А.И.(84 сп):
"...Рано утром начался минометный обстрел из крупнокалиберных минометов, даже стены подвала вздрагивали, возникает мысль, если рухнет часть стены или потолка и не придавит насмерть, то придется умирать медленной смертью. Я такие картины находил будучи в плену и разбирая крепостные завалы. Часам к 12 дня обстрел достиг наивысшей степени, стены сейчас не вздрагивали, а дрожали и штукатурка местами обваливалась. Обстрел велся к тому же еще и зажигательными минами. Верхние перекрытия и крыша горели, здание если считать с подвалом, трехэтажное. На втором этаже слышались взрывы мин. Раненые начали шевелиться, чтобы заживо не сгореть, ну до этого не дошло. Военфельдшер сообщил, это было около 2 часов, что рядом в казарме горит перекрытие потолка, которое по-соседству находилось с нами. Незадолго после этого дым начал наполнять подвал. Скоро стали обваливаться доски потолка, и горящие палки летели прямо на нас. Раненые, которые могли сами передвигаться, то есть которые не имели ранения в ноги, вылезали наверх по крутой лестнице и размещались в коридоре, на лестничной клетке, дверь от которого находилась в 10 метрах от столовой ОРБ, которая уже была занята немцами. Сильный взрыв мины, разорвавшейся в окне погреба, как удалось установить позже, оглушил меня. Меня подняли наверх одним из последних, так как я самостоятельно передвигаться не мог. При переноске видимо задели раненое бедро и я потерял сознание. Очнулся я от резкого удара в правое плечо и увидел немецкого солдата с автоматом на шее и со штыком в руке. Первый его вопрос был: "Офицер?". Я отрицательно покачал головой. Немец ушел. У меня страшно жгло правое плечо, это немец желая проверить мертвый я или живой, ткнул меня в плечо штыком. Этот знак проверки моей смерти я и до сих пор ношу. Перевязку сделать было некому и кровь остановить своевременно я не сумел. Со временем это место превратилось в нарыв и длилось около года. Через минут 10 немец вернулся ведя двух пленных красноармейцев, в том числе был и сержант Матвеев из моего подразделения. При их помощи я был доставлен к каналу реки Мухавца к казарме 84 полка, где окруженные группой автоматчиков уже находились пленные мои товарищи, которых в это время раздевали и обыскивали. Каждого обыскиваемого стоявший унтер-офицер, рыжий такой, помню его как сейчас, держал в руке ремень вдвое сложенный и награждал ударами пряжки, по чем успевал ударить. Количество ударов зависело от самого пленного, как быстро он успевал отбежать. У меня кружилась голова, стоять я не мог. Я опустился на землю, меня также обыскали в лежачем положении...".
Вынос раненых. Справа с перевязанной рукой адьютант 1 батальона 133 пп лейтенант Клумп. Рядом ранее указанный фельдфебель 3 роты с биноклем и автоматом.
Записан
Умное лицо — ещё не признак ума, господа! Все глупости на земле совершались именно с этим выражением лица… Улыбайтесь, господа… Улыбайтесь… («Тот самый Мюнхгаузен»)
Спящие народы либо исчезают, либо просыпаются рабами. (Мустафа Кемаль Ататюрк)