НЕИЗВЕСТНЫЙ ПОГРАНИЧНИК...ИЗВЕСТЕН.
В различных источниках неоднократно публиковалась легенда о неизвестном пограничнике Брестской крепости, встретившим войну часовым у камеры предварительного заключения, в которой находились немецкие шпионы, задержанные накануне войны пограннарядами. И якобы, оставившим последний патрон для себя... Однако пограничник остался среди живых.
3 пограничная комендатура 17 пограничного отряда располагалась в Цитадели крепости. В ее состав входили 9 линейная и 3 резервная пограничные заставы, а также другие подразделения, в том числе и комендантское отделение.
Комендантское отделение 3 погранкомендатуры. Май 1941 года.
Верхний ряд:
- мл. сержант Бобренок Сергей Тихонович (служил на 3 резервной погранзаставе).
- красноармеец Харченко Александр Иванович - наводчик ручного пулемета.
- сержант Иванов Николай Иванович - командир отделения.
- краноармеец Петрик Николай Михеевич - помощник наводчика ручного пулемета.
Средний ряд:
- красноармеец Худяков Владимир Михайлович - стрелок.
- красноармеец Галев Василий Григорьевич - стрелок.
- вольн. служащая Михайлова Клавдия Семеновна (заведовала ларьком N 5 военторга).
- красноармеец Цуркан Григорий Филиппович - стрелок.
Нижний ряд:
- красноармеец Шаргалин Александр Петрович - стрелок.
- красноармеец Гришин Николай Пахомович - стрелок.
- красноармеец Шугаев Анатолий Иванович - стрелок.
Красноармейцы отделения охраняли расположение комендатуры, а также выполняли и другие внезапно возникающие задачи. В последние дни перед войной участились случаи нарушения границы. Нарушителей задерживали, проверяли, разбирались. Вот такую "парочку" и поручили охранять "комендачам".
Сержант 9 линейной погранзаставы Морозов Н.М. вспоминал:
"...За период своей службы я имел 9 задержаний нарушителей государственной границы, из них 2 крупных, и по словам нашего начальника заставы я должен был представлен к правительственной награде. Но поскольку это было дня за 4 до войны, поэтому я остался без награждения... Показалась автомашина, которая временами то тушила свет, то снова зажигала. Нам сразу стало это подозрительно, кроме этого фары автомашины, когда светили, то совсем по иному. Наши, когда светят машины, то свет горит во все фары, а эта приближающаяся машина имела заграничные фары, лишь только сантиметра полтора были оставлены риски для света. Этим самым нас еще более заподозрило, и мы еще более насторожились и были готовы принять даже бой. Данилову я дал распоряжение, как только автомашина приблизится и остановится, то открывай огонь по задним скатам, а потом будем производить проверку личности. Машина двигалась, как мы определили, легковая.
- Нет, - сказал я Данилову, - вначале спросим пропуск, когда они не ответят, тогда можно будет давать выстрелы по скатам.
Мы оба стояли начеку среди дороги и поджидали подъезда автомашины. Когда машина своим узким светом осветила нас, мы дали знак остановиться. Машина, так же сокращая скорость, остановилась, выключила свет фар, лишь только внутри машины светился небольшой свет, но при котором лишь можно было даже прочитать. За рулем сидел в гражданской форме, а рядом с ним сидел по званию полковник, и сзади их сидел один по званию капитан. На обоих их военная форма была артиллеристов.
- Пропуск! – спросили мы.
Пропуск был отвечен, но только не пограничный, а других родов войск, которые находились в крепости. Мы, так же как и свой, знали пропуск других войск, так как зачастую приходилось проходить мимо других постов.
- Хорошо, тов. полковник, - сказал я, - но, поскольку у Вас нет пропуска, мы Вас задерживаем!
- Вы что, шутите? – сказал полковник.
- Нет, на границе не шутят, - ответил я и потребовал удостоверение личности. Данилов строго наблюдал за пассажирами, за малейшим их движением. Мы культурно попросили их выйти из машины. Тут снова полковник Шеремет, как именовался он по удостоверению, настойчиво стал возражать высадке их с автомашины, а капитан Демянков, по удостоверению личности, не сводил своих узких колючих глаз с тов. Данилова.
- Вы из какого подразделения? – спросил я шофера.
- Гражданский я, - ответил он, - попросили товарищи подвезти их до Бреста и назад.
- Это случилось так, - перебил наш разговор полковник. – С моим шофером на днях получилась авария, от которой он получил порядочное увечье и в настоящее время находится на излечении в г. Бресте, которого мы и едем посетить, узнать состояние его здоровья. А что касается этого гражданского шофера, то я его на скорую, попавшего под руку, взял, так как таковой работает у нас на подсобном хозяйстве. А потому прошу Вас, - продолжал полковник, - не задерживайте нас, так как время уже позднее, и нам еще нужно возвращаться назад, чтобы Вы имели в виду.
- Возвращаться назад я не могу предугадать, тов. полковник, когда Вы вернетесь, - сказал я. – Но ехать, сейчас поедете.
Сообщить по телефону на заставу, было риском оставаться с тремя вооруженными нарушителями одному, а поэтому по условному нашему знаку Даниловым был открыт огонь по скатам автомашины, и этим самым служило знаком вызова тревожных. Не подозревая нашего вызова тревожных, полковник ругательски обрушился на Данилова, что тот испортил автомашину. Однако спорщиков нам всех троих удалось высадить из автомашины и положить у раскрытой двери машины, которая еще маленьким светом освещала лежащих. Этим временем прискакали тревожные с инструктором собаководом тов. Тумановым, который держал в своих руках на ремне своего послушного "Атласа". Вместе с ними также прибыли верхами начальник заставы тов. Кижеватов и комендант тов. Перов. Нарушители были подняты, обезоружены и доставлены на заставу, а мы продолжали нести службу до смены. Утром дежурный по заставе объявил всем зайти в ленкомнату на политзанятия. Мы, чувствуя с Даниловым, что долг наш перед Родиной в период охраны границы выполнен, и вместе с ним вошли в ленкомнату, где уже были почти в полном сборе. Когда мы переступили порог ленкомнаты, нас окружили пограничники и с криком "Ура!" нас стали подбрасывать вверх, этим самым отдавая почесть нам за наше зоркое несение службы. Здесь нам на первый случай начальником заставы была объявлена благодарность. Через несколько дней предварительно было выяснено, что задержанные нами являлись настоящей немецкой агентурой...Перед самым началом войны, двое, которые были в военной форме, ехавшие машиной, сидели еще в крепости в КПЗ, где и застала их бомбежка. Не помню, кто из наших, то ли из войск внутреннего рода охранял, который героически отстреливался, наконец, погибли и немецкие агенты...".
Младший сержант 3 резервной погранзаставы Бобренок С.Т. вспоминал:
"...- Так из-за чего-же был переполох в крепости?
Туманов непонимающе смотрит на меня. Я объясняю: "Дежурный говорил, что тебя куда-то вызывали".
- Ах, да...Вызывали часов в двенадцать ночи. Понимаешь - задержали двоих. Форма - красноармейская, пропуска в порядке, а оказались немцы. Пришлось побегать вокруг крепости...".
Пост по охране КПЗ находился в ведении дежурной службы комендатуры. Поэтому смену часовых проводил дежурный по комендатуре или его помощник, а также возможно и командир отделения.
Сержант 3 погранкомендатуры Иванов Н.И. вспоминал:
"...Я находился в момент начала войны на охране госграницы, в чине сержанта, на должности командира комендантского отделения. Нам в задачу входило охрана нарушителей госграницы (шпионов, диверсантов и т.д.)...Камера предварительного заключения 3 комендатуры, в которой находились нарушители границы, частично сохранилась в одном из казематов у Тереспольских ворот...".
В ночь на начало войны дежурный по комендатуре - мл. политрук Жуков Михаил Матвеевич, его помощник - ст. сержант Брюховец Алексей Петрович. Хронологию событий довольно четко описывают непосредственные участники обороны крепости:
Красноармеец 3 погранкомендатуры Шаргалин А.П. вспоминал:
"...21 июня 1941 года в 18.00. я заступил на пост по охране двух задержанных в крепости Брест. Задержанные находились в одной из сохранившихся комнат разрушенного здания бывшего офицерского общежития польских офицеров. Это здание находилось рядом с нашей 3 комендатурой, сразу же за мостом через канал. Неизвестные были задержаны 2-3 дня назад. Это были мужчины в возрасте 40-45 лет. Один был одет под рабочего, другой под крестьянина. В 22 00. моя смена кончилась и на пост заступил Харченко. С тех пор я его не видел и ничего о нем не знаю, также не знаю я о судьбе задержанных неизвестных. После смены с поста я отправился в свою казарму при 3 комендатуре...".
Мл. политрук 3 погранкомендатуры Жуков М.М. вспоминал:
"...Ночь была тревожной и неспокойной, в эту ночь я не спал всю ночь. Помощник мой отдыхал на кушетке в маленькой этой дежурной комнате. Я же поставил телефон на окно, а сам прохаживался на улице. Примерно в 03.55. я увидел как через границу (через крепость) пошли группами самолеты противника. Я быстро в дежурную комнату, попытался доложить дежурному по отряду, но было поздно, связь была отрезана, телефон и телеграф не работал. В это время загремел грои артиллерийской канонады. Я быстро попытался выскочить из дежурной комнаты, но в коридоре меня привалило, была ушиблена голова и правая нога...".
Старшина 333 сп Игнатюк М.И. вспоминал:
"...Проснулись от грохота. Окна вылетели. Кирпичная пыль. Рухнули перегородки...Первым спустился вниз сказал Зенкин: "Немцы!". Спустились вниз. Пограничник стоит и говорит – "Немцы!". В башне лестница винтовая. Железная. Когда спустились вниз – видим внутри цитадели – немцы. Немцы – возле офицерской столовой. Бросились обратно, наверх...".
Красноармеец 3 погранкомендатуры Гришин Н.П. вспоминал:
"...В 12 часов ночи 21 июня я заступил на пост у дверей камеры, в которую были заперты два немецких шпиона. Камера эта находилась на 1 этаже казармы Цитадели, у самых Тереспольских ворот. Здесь я должен был стоять до 4 часов утра, до смены. Стою на посту час, другой, третий. Кругом все тихо, спокойно. В казармах спят красноармейцы, у ворот ходит часовой, через него то и дело проходят пограничные наряды с нашей 9 заставы. Иногда прислушиваюсь, что делают заключенные. Молчат. Видно тоже спят, а может и нет, только притворяются. Вот уже и 4 часа скоро. Жду смены. Порядок. И вдруг как загрохочет все вокруг. Меня оглушило сильной воздушной волной, сбило с ног и присыпало камнями. Дверь в помещение, где я находился, сорвало с петель. В дыму и огне я с трудом выбрался из-под развалин. В голове шумело. Подполз к камере, в которой шпионы сидели. Гляжу, камера цела и решетчатые двери по-прежнему заперты на замок. Я обрадовался что все в порядке, шпионы никуда не делись, но еще не догадывался, что это война началась. Подполз к окну, что в сторону границы выходило - посмотреть, что там делается. Увидел море огня и дыма. Сильный бой шел на острове. Вот уже немцы в касках, замаскированных травой, прорвались на мост, и бросились в Тереспольские ворота, а через них к конюшням, где наши лошади стояли. Я стал стрелять по немцам и все время перебегать от окна к окну, словно я не один здесь, а нас много. И так я отстреливался до тех пор, пока в небе не стало совсем светло. А в крепости грохотало и бушевал огонь, словно ад кромешный. И тут я понял, что это война. Понял и то, что долго не удержу пост, немцы наседали, да и те, в камере, ломились так, что того и гляди дверь сорвут с петель. И выстрелил я в них подряд несколько раз. Знал, что правильно делаю. Они сразу смолкли. Туда им и дорога. А я присоединился к своим...".
На этом и закончился краткий героический эпизод обороны. Бои в крепости продолжались с нарастающей силой. Гришин с товарищами продолжил оборонять крепость. 24 июня он попал в плен.
Красноармеец Гришин Николай Пахомович, 1918 г.р., уроженец г. Харцызк, Донецкой обл. В РККА призван в 1938 году Макеевским РВК. Прошел все жизненные невзгоды и впоследствии поведал о своем исполненном воинском долге...
