Документ 9.
Письмо от 12.02.1965 от бывшего красноармейца 1-й пулемётной роты 16-го отдельного пулемётно-артиллерийского батальона 62-го (Брест-Литовского) укреплённого района Сергея Павловича Ильенко, отправленное по почтовому штемпелю 18.02.1965 с адреса «Харьковская обл[асть], Сахновищенский р[айон]н, Ленинская средняя школа. Учителю Сергею Павловичу Ильенко» на адрес «Г[ород] Москва Центральное телевидение Сергею Сергеевичу Смирнову» (получено по почтовому штемпелю 20.02.1965):
«..... Перед началом Отечественной войны я служил в [62-м] Брест-Литовском укреплённом районе, в первой пулемётной роте (командир роты З.Д. Сокол) (не помню, какого отдельного пулемётного батальона [- 16-го]). Фамилия командира роты, кажется, Игнатов (командир 3-й роты), командиры взводов - Змейкин (командир 2-й роты), Подберёзкин (командир взвода АППК 1-й роты). Во время первых выборов в местные Советы депутатов трудящихся, наверное - в 1940 году, я был избран от рядового состава Советской [Красной] Армии депутатом сельского совета [деревни Дрогичин над Бугом или Заёчники] (Крупица, Минчево, Путковице), а политрук батальона [И.В.Мезинцев] - в районный совет. Кроме того, я был секретарём ротной комсомольской организации.
В субботу, 21 июня 1941 года политрука роты и меня вызвали на совещание в штаб батальона [в деревню Крупице]. Совещание проводил командир батальона [А.В.Назаров]. Речь была о том, что надо быть каждую минуту в боевой готовности, что расчёты будут находиться всё время в ДОТах, строительство которых будет ускорено и т.п.
Из совещания мы возвратились назад часов в 12 ночи на 22 июня.
Политрук ушёл на квартиру. Я поужинал не спеша (ведь завтра воскресенье, выходной день) и лёг спать. Часа в 4 утра меня разбудил шум, грохот. Никто не знал, в чём дело, каждый хватает винтовку, коробку патрон (старшина выдаёт из кладовой). Я и ещё несколько товарищей направились к наиболее оконченному ДОТу [артиллерийско-пулемётному капониру], где проводились практические стрельбы. Большинство ДОТов были неоконченные. На пути встретили командира роты. Он раньше, наверное, часа в 3 выехал на коне - как будто за лошадьми для части. Он бросил коня и направился с нами. Потом прибежал в эту точку политрук и ещё один лейтенант с женой.
Мы стали готовиться к бою. Пулемёт не вставал в амбразуру, пушка на месте, но нет шрапнельных снарядов. Выставили перископ. Стали наблюдать. Заметили противника. Командир роты из пушки бронебойными [снарядами] выстрелил два раза.
Вскоре немцы были на точке. Они предложили нам выйти из ДОТа, но никто даже не подумал выходить. Они бросили в дот одну, другую гранаты. Позже они ушли, а мы весь день сидели в ДОТе. Вечером выбрались из ДОТа, решили пробираться к другому ДОТу. Там никого не было. Пробираясь ночью полем на расстоянии, мы потеряли своих командиров.
Нас осталось 6 - 7 человек.
Просидели ночь и день во ржи в поле. Решили по одному, по два пробираться, как говорили тогда, к линии фронта. Я предложил, кто согласен, пойти со мной в деревню, где мы стояли, к одному знакомому поляку (он - депутат сельсовета), перебудем день - два у него, пока вернуться наши. Я уверен был, что наши вернуться скоро. Никто не согласился.
Тогда я сам ночью добрался до своего знакомого. Он впустил меня в дом, но на то, чтобы я остался у него, не согласился, утверждая, что наши не вернуться. Мне не оставалось другого выхода, как подняться и идти к линии фронта. Так я шёл более 3 месяцев...."
Боец не помнит № батальона, не уверен в фамилии ком роты, но если предположить, что он попутал и № роты и был всётаки в 3-й роте Игнатова, то это первое свидетельство о боевых действиях на этом участке.
