Из книги Сыровой НМ "Воин легендарного бастиона" 1966 г
Зубачев не терял еще надежды связаться со штабом армии, находившемся в Кобрине. Он не знал, что в первый же день наступления, к вечеру, немецкие танки уже подошли к Кобрину.
На третий день капитан приказал Филиппу:
Вот что, старший сержант. Надо прорваться сквозь вражеское кольцо, выйти из крепости и добраться до Кобрина, в штаб армии. Возьмите с собой знамя полка, кстати, оно заменит пароль. Доложите о боевой обстановке в крепости. Отберите себе человек пятнадцать надежных ребят. Задача ясна? Как думаете выполнять?
Прорываться только через Северный остров, товарищ капитан. Будем форсировать Мухавец влево от моста, метрах в трехстах. Тут удобно, на той стороне можно проскочить через разрыв между двумя валами к домам начсостава. Пересечь северную территорию и через внешний вал — за крепость. Оттуда перелесками — на Кобрин.
Правильно решил. А дорогу на Кобрин найдешь?
Найду, товарищ капитан.
Ну, добро. На вас вся надежда.
Филипп подобрал пятнадцать добровольцев. Вскоре их всех собрал Зубачев. Коротко повторил задачу.
— Старайтесь не вступать в соприкосновение с врагом, — говорил командир, — не принимайте боя. Помните: у вас иное задание — не драться, а живыми выйти из крепости, добраться до штаба, связаться с командованием.
Пробирайтесь глухими дорогами, избегайте мест скопления вражеских войск. А уж если не избежать — старайтесь ночью пристроиться в хвост колонны противника.
Бойцы понимали — им поручают ответственное, опасное дело. Однако никто не высказал сомнений. Каждый готовился выполнить свой воинский долг.
Наступила ночь, Зубачев и Филипп подошли к знамени. С трепетом снимал сержант с древка алое полотнище, схоронил его на груди под гимнастеркой. У этого знамени комсомолец произносил гордые слова присяги. Сейчас он с чистой душой может повторить эту клятву.
Командир на прощание крепко обнял и поцеловал Филиппа. Мужественное объятие старого воина на миг воскресило образ отца. «Буду достойным тебя», — мысленно произнес Филипп.
— Если меня убьют, спасайте знамя, — предупредил сержант своих бойцов.
Было решено отвлечь внимание врага от переправы. У моста возле трехарочных ворот стали создавать видимость наступления. Оттуда понеслось громкое ура, раздались выстрелы, шум. Немцы приготовились отражать атаку.
Тем временем Филипп с товарищами тихо погружались в воду Мухавца. Нелегко плыть с автоматом ППД. Но Филипп мог долго пробыть под водой, и это облегчало задачу. Набрав в легкие воздуха, он вынырнул уже у высокого берега на той стороне. Оглянулся. Ребята отставали.
Зеленые водорсли, которыми зарос Мухавец, опутали его с головы до ног. Весь он был в черной тине. Поднявшись по крутому склону, Филипп внезапно оказался перед немецким пулеметчиком. Тот сидел, повернувшись вполоборота от реки и напряженно всматривался в сторону моста, пытаясь, видимо, понять, что там происходит. В этот миг перед ним выросла фантастическая фигура, мокрая, вся в водорослях, с черным страшным лицом. Немец застыл от ужаса. Филипп нажал спусковой крючок — автомат не стрелял. Тогда он свалил фашиста прикладом. На беду противник обнаружил переплывавших вслед за Филиппом бойцов. На берег из пятнадцати выбралось лишь восемь.
Под покровом темноты они ползли в глубь острова. Им посчастливилось укрыться от света ракет. Миновали проход между валами. Прятались за развалинами домов начсостава и пробирались дальше, к последнему рубежу — северному валу. Из темноты слышалась немецкая речь. Каждую минуту можно было напороться на врага. Рассчитывали, что в темноте немцы примут их за своих. Вот только языка немецкого никто из них хорошо не знал.
Вот он, северный вал. Схоронясь за каким-то укрытием, начали наблюдать. Вскоре убедились: проскочить здесь невозможно. На гребне сплошной цепью укрепилась вражеская артиллерия и пехота, засели пулеметчики. Прорваться сквозь это густое скопление без боя немыслимо. Но рисковать и лезть напролом они не имели права.
Решили укрыться в одном из полуразрушенных домов начсостава, высмотреть днем, нет ли какой лазейки. А ночью вновь предпринять попытку прорыва.
С рассветом начался артиллерийский обстрел. Вновь все вокруг пылало, землю сотрясали взрывы, черными смерчами взметались ввысь столбы дыма и земли. Когда грохот затих, Филипп решил сделать вылазку. На Северном острове перед ним открылась та же картина смерти и разрушения, что и в Цитадели. С Центрального острова доносился шум битвы, крики, стрельба. Немцы, видимо начали там атаку. Внезапно ему послышался плач ребенка. Глянул — и закрыл лицо руками. Неподалеку лежала молодая женщина, прошитая автоматной очередью. На груди зияла рана, кровь залила платье. Возле мертвой матери ползал маленький ребенок. Весь перепачканный кровью, он цеплялся за нее и кричал.
Филипп полз к трупу, посылая проклятья врагу. Взяв ребенка, он пригнувшись побежал к ближайшему дому. Там в полуподвале схоронилась группа женщин с ребятами, раненые. В двух словах он рассказал о судьбе женщины, протянул ребенка.
— Ты сам-то ранен?
Тут только Филипп увидел, что весь в крови. Он помотал головой.
Сынок, останься нас защищать. — Какая-то старушка держала его за рукав.
Не могу, мать. Я — солдат, выполняю боевое задание...
Много лет прошло с того дня. Но всегда с волнением вспоминает об этом эпизоде Филипп Иванович. Какая судьба постигла ребенка? Может уцелели те, кто был в подвале? Помнят ли тот случай? И где сыскать тех людей?
Филипп ознакомился с обстановкой, вернулся к товарищам.
— Плохо. Вряд ли прорвемся. Ночью снова попытаемся.
Их мучили голод, жажда. Ребята нашли где-то банку крупы. Съели сырой. Сидеть в бездействии становилось невыносимо. До них доносился шум боя. На подмогу бы к своим! Эта мысль не давала бойцам покоя.
— Нельзя, — говорил им Филипп, — мы с донесением, со знаменем. Помните, командир сказал: в бой не вступать,
выполнить задание.
Еще две ночи пытались они прорваться сквозь вражеское кольцо, каждый раз теряя товарищей. К рассвету треть
его дня их осталось трое, измученных, терявших силы людей. Трое из пятнадцати. Чуть светало, когда они пробирались из северного вала к развалинам домов начсостава. И тут увидели за спиной немецкую пехоту. Фашисты шли в наступление. Автоматчики приближались.
— Ребята, прикройте меня, — крикнул Филипп. Он бросился в сторону, где стояли брошенные повозки какого-то обоза. Под прикрытием одной из них стал с лихорадочной быстротой копать штыком-кинжалом яму. Положил на дно знамя, свой комсомольский билет. Закидал землей. Поискал глазами ориентир. Близ западного форта — три огромных дерева. Прикинул, сколько до них метров. И бросился на помощь товарищам. Молнии огня внезапно вспыхнули перед глазами. Взрывная волна швырнула его о камни. Дальше он ничего не помнил.
