Кстати, а что согласно немецкого менталитета является подвигом и героизмом? 
Просто, разгероизируя оборону БК, надо знать, есть ли у Ганцера такое понятие, или это "непереводимое сочетание руских букв".
http://realbrest.by/novosti/brestskaja-krepost/nemeckii-istorik-brestskaja-krepost-okazalas-v-plenu-propagandy.html"А о героизме, как об историческом факте, я вообще не писал. В современных гуманитарных науках его воспринимают как общественную конструкцию. И раз нет научного определения, что такое героизм или подвиг, то у нас нет другой возможности рассматривать это явление."
"Брестская крепость: война и память
Лекция. Брест, 25 июня 2015
Кристиан Ганцер: "... Одно замечание по этому поводу, хотя, на самом деле, это тема для совсем другой дискуссии.
Почему в СССР и на постсоветском пространстве все так зациклены на героизме и героях?
Был Максим Горький – ницшеанец-марксист, который придумал советского сверхчеловека на
основе философии Ницше и Маркса. Был красный романтизм, и в этой философии воспитали
советское население – видимо, очень успешно.
Потому что у меня складывается такое
впечатление, что слова «герой» и «героизм» выскакивают – просто как рефлекс Павлова.
Вопрос: почему героизм в этих странах настолько важен? А в других странах люди смотрят
на это как “разве это важно?” Это вопрос, который вы должны себе задать и который мы
должны исследовать, чтобы найти истоки. И я подозреваю, что они где-то у Горького в
ницшеанстве-марксизме."
"Я не хочу навязывать какие-то нормативные германские представления о культуре памяти.
Это точно не то, чего я хочу. На самом деле, есть такая проблема: западные европейцы,
которые приезжают в Брест, смотрят на все это и думают: «Жуть». Вот такая культурная
разница. Хотя, возможно, есть и немцы, которые думают, что так и надо, я не знаю.
И все же, может быть, гуманистический подход был бы более полезным? В советской
традиции была тенденция показывать прежде всего армию, войска, мужчин с оружием и,
конечно, с накачанными мышцами. Классическая картина героя.
Но я думаю, стоит начать
говорить и о тех, кто был забыт. То есть о военнопленных, о евреях, о репрессированных,
потому что их тоже было немало, и в официальном дискурсе они практически отсутствуют."
«Разумно ли это – представлять подрастающим поколениям самоубийство как выбор настоящего патриота? Разве нужно выставлять в героическом свете ситуацию, когда кто-то добровольно идет на смерть перед глазами своей жены и детей?» - спрашивает Кристиан Ганцер.
«Капитана Шабловского за его фактическое самоубийство на протяжении десятилетий чествуют как достойного подражания патриота, он упоминается практически в каждой публикации о Брестской крепости"...
