"Мы поравнялись против пекарни, расположенной тоже в земляном валу..." - т.е. пекарня как и расположение взвода Долотова находилась в валу, но не в этом,.. не пкт.145... Да,.. Никитин был в пкт.143, и переползал дорогу север-юг по направлению к Восточным.
Но ни один из них не говорит - западнее или восточнее дороги были палатки - на правом берегу,.. в метрах 250 от моста... Точнее сведений нет.
Интересно:"Они бежали, пригнувшись, по берегу Мухавца в сторону моста..." - солдаты I/135 от самых Бригидок?
Именно поэтому и выделил этот фрагмент. пкт 145 - 44 опах, пкт 143 - техническая рота 33 оип и приписники со своими палатками )
А вот второе место на Северном, 44 сп:
ПИСКУН МАРК ГЕРАСИМОВИЧ, рядовой, находился на сборах приписного состава при роте связи 44-го стрелкового полка.
Перед войной я работал заведующим Пинского райкомхоза. Утром 19 мая мне принесли из военкомата повестку.
- Ну, мать, готовь сумку на дорогу, в армию иду, - с радостью сказал я, когда узнал, что меня вызывают на трехмесячные сборы.
Так начал я свою военную жизнь рядовым 44-го стрелкового полка.
Наше подразделение располагалось в палатках, разбитых в юго-восточной части Кобринского укрепления. Недалеко находился Восточный форт. А в казематах внешнего вала Кобринского укрепления, в районе Северных ворот, находился 1-й батальон нашего полка.
Шли дни за днями, наполненные обычной боевой учебой. Мы учились не только у командиров, но и у кадровых бойцов, которых в нашем подразделении было большинство.
В субботу, перед войной, смотрели документальный фильм «Военная присяга».
Его демонстрировали прямо в лагере под открытым небом. После отбоя легли спать. Разбудили нас первые взрывы, донесшиеся из центральной части крепости.
- Война! Война! - закричали бойцы и в нательном белье сразу кинулись из палаток к оружию.
Один из командиров хотел нас задержать.
- Куда вы? Это же маневры! Что за паника? - кричал он.
Но тут снаряды начали лететь в наш лагерь; падали палатки, пирамиды с оружием. От первых взрывов погибло несколько бойцов. Осколком убило и командира, которому так не хотелось поверить в это страшное слово: «война».- Занять оборону на валу! - раздалась команда подбежавшего капитана.
К этому времени мы подобрали винтовки, пулеметы. Оказалось, что у нас нет ни одного патрона.
- Товарищ боец, - приказал мне капитан, - возьмите двух человек,
пробирайтесь с ними в форт, доложите командованию обстановку. Попутно доставьте боеприпасы. Вас назначаю старшим.
Я повторил приказ командира, взял двух бойцов, и мы поползли.
На дороге лежали убитые и раненые наши бойцы. Задерживаться возле них мы не имели права. У нас было боевое задание. Сильный огонь врага не дал нам возможности проникнуть в форт, но зато нам удалось пробраться в один из казематов, расположенных в валах. Там мы увидели тяжелораненых бойцов, женщин и детей. Среди них оказался какой-то лейтенант. Доложили ему, что нас послал капитан за патронами, рассказали о положении, которое сложилось на нашем участке обороны. Нам выдали три ящика патронов, и мы ползком потащили их под огнем врага, делая себе проходы между убитыми. Мы знали, что надо поскорее доставить в свое подразделение патроны, которых так ожидают бойцы.
Когда добрались до своего участка обороны, мы увидели, что все уже окапываются на валу. Огонь все время не затихал как со стороны Мухавца, так и со стороны города.
Нас осталось всего около восьмидесяти человек. Разделили патроны. Капитан распорядился назначить командиров. Я помню, что у меня командирами отделений были сержант Чайка, а затем ефрейтор Решетняк.
Вечером, в первый день обороны, к нам присоединились новые бойцы и командиры. У многих из них были ручные гранаты.
Попытки фашистов форсировать обводной канал и
ворваться в крепость через проход, который был в валу, кончились провалом.Капитан все время пробовал наладить связь с Центральным островом и Восточным фортом. Однако за все три дня обороны ни один наш связной не вернулся назад.
«В чем тут дело? Не может быть, чтобы никто из них не дошел», - недоумевал на четвертый день обороны капитан и, обратившись к старшему лейтенанту Беликову или Беличенко (фамилии хорошо не помню), сказал: «Командуй тут один. Я сам иду на связь».
И он пошел пробираться на Центральный остров, но тоже погиб. Мы нашли его под вечер с пистолетом в руке. Прошел он только около двухсот метров.
26 июня боеприпасы почти кончились, питания и воды не было. Разработали план: дождаться вечера и, использовав сумерки, прорваться с боем из окружения.
Выходить решили через проход в валу, по которому ночью часто ходили к обводному каналу за водой. После прорыва мне, как человеку хорошо штатному местность, поручили всю нашу группу вывести в Пинские леса.
Мы все с нетерпением ожидали этого вечера. Готовили гранаты, уточняли детали, связанные с прорывом. А днем, как назло, налетели немецкие самолеты. Посыпались на наши окопы бомбы. С каждым взрывом мы не досчитывались многих бойцов. Проход, которым мы собирались выйти, завалило. Близким разрывом бомбы меня оглушило и присыпало.
После этой бомбежки нас осталось около десяти человек, да и те все были раненые, оглушенные и контуженные. В таком положении нас и захватили фашисты, прорвавшиеся на вал сразу после того, как окончился налет авиации.
ОФ МГОБК, оп. 44, д. 49, лл. 3-5.
