Нижеследующие письма одного автора отложились в РГАЛИ без конвертов:
«Уважаемый товарищ Смирнов!
С просбой к Вам Дузь П.Л. Прошу разобрать мой вопрос: найти Гаврилова и всё, что нужно. И дать мне ответ на всю мою прошлую жизнь. Я Вам писал письмо, но ответ не получил. А может мне обратиться в Центральный орган Минмстерства обороны СССР? А может обратиться на № 20/42229? Прошу дать ответ, С.С.Смирнов. Жду!
С приветом Дузь Прокофий Лукич
19 февраля 1967 года»
«Обяснения Редакции
От Дузь Прокопа Лукича. Прошу вас, дорогие товарищи и друзья, разобрать моё положениен и прохождение моей жизни и найти концы. Я не хочу жить за счёт чужой славы, у меня своей достаточно. Почему сам я пишу? Потому, что я читал книгу (вторая часть) о Брест-Литовской крепости и вспомнил и своё незалеченое горе, такое же самое, как и у всех тех друзей, что там были. А мне дали медаль «За оборону Киева», когда я там не был и не имею понятия. Это ошибка. Может быть, другой какой-нибудь Дузь, но не я, и вы должны, товарищи, выяснить и эту медаль выдать другому Дузю, но не мне. Я – не участник обороны Киева.
Не знаю, там пробыл, или нет. Но знаю, что немецкие санитары меня подобрали и увели за Буг. Где и было столько ннашего брата раненых, измученных, страшно смотреть друг на друга. А голодны были как чёрт. Всё не могу описать – это целая история. Носил я немецкую арестантскую одежду и кушал брюкву, 2 раза перед смертью стоял. Но всё же жив остался и в пекле бывал. В Брест-Литовской крепости пришлось пережить много бед и страданий. В немецком плену был в Моосбурге, Регенсбурге. Амерканские войска пришли и передали нас нашим воинам и меня взяли в отдельный трофейный батальон на выгрузку станков для отправки в Россию и там я работал до мобилизации домой».
«Перешлите майору Гаврилову это письмо
Письмо
От портного Дузь Прокофия Лукича 44-го с.п. 42-го стрелкового полка [так в оригинале!] Петру Михайловичу Шаврилову.
С большой трудностью я смог Ваас разыскать, где Вы в настоящщее время. Это я смог узнать из книги «Героическая оброна Брест-Литовской крепости». И возник у нас разговор о жизненном мешке, в котором мы испытали так много ужаса и неисчисимых бед.
Дорогой наш ком[андир] полка майор Пётр Михаийлович Гаврилов! Много я узнал о Вашей судьбе, испытании в борьбе против танков и фрицев. Не менее и я перенёс в это борьбе за железный мех крепости [так в оригинале!]. А так же Копылов Васька, который погиб с оружием в руках за Родину. Сам Василий Копылов, рядовой 44 с.п. [здесь и далее 44-го стрелкового полка], саполжник, прлживал в Рогозове Бориспольского района Киевской области. Почему он не герой? Может, потому, что сам погиб. Теперь – Литвиненко Евгений из Полтавы. Сражался также с оржием в руках. Был ранен. Я сам перевязывал [его] раны, не знаю, жив ли он или нет? Сапожник 44 с.п.
Бондаренко Серёга Иванович 44 с.п. – тоже также все из этого железного мешка – из Белой Церкви. Не знаю о его судьбе.
Шпирна Роман Петрович из Полтавы, 44 с.п., портной. Вместе дрался, не знаю о его судьбе. Двомин [фамилия прочитана предположительно, так как прописана - особенно последняя буква - плохо] Серёга Тихонович, шофёр 44 с.п. – в книге (второй том) – это наш друг и товарищ. Где мы и были вместе с ним в фашистском плену. О своём старшем лейтенанте я знаю, я с ним переписывался, пока он был жив, [он - с] Калининской обл[асти]., хороший ком[андир]. И товарищ пусть спит спокойным сном. Он тоже был ранен. Я его видел без руки. Много есть писать, но всего ведь не опишешь. Если бы имели время и приехали ко мне в гости хотя бы на неделю, тогда бы кое-что поговорили».
«Моя биография со дня моей службы от самого начала и до конца моей службы.
Я – житель с[ела] Ковалин Переяслав-Хмельн[ицкого] р[айо]н[а] Киевской области, вступил в ряды Красной Армии в 1939 году. Был в Москве, потом – в городе Череповец Вологодской области, оттуда был направлен в город Красногвардейск близ Гатчины, где был в гаубичной батарее 3[-м] номером - заряжа[ющим]. Изучил боевое орудие и был взят на финские события. Ехал с капитаном, который нас привёз на фронт. Фамилию его не помню, немного помнится имя - Шелест. Когда приехали мы в Териоки, отдохнули и начали двигаться к Выборгу. Немного не доехали и вдруг по радио передали раз и другой – война кончилась. Нам повезло. Потом дождались передовых частей, и был митинг, а уже потом вернулись назад, на Финский залив в город Копай [так в оригинале!]. Сами делали в лесу, и я начал работать в мастерской портновской. Долго мы там были, пока не последовал приказ выезжать на латвийскую границу. Были на подступах к границе при полном боевом снаряжении, пока не перешли границу без выстрела и были в лесу около какого-то озера. Был город подожжён и его сразу потушили. Над озером были воен[ные] казармы, где мы расположились, но не сразу и не все. Казарма недалеко [от города] Картуз-Береза, а оттуда – в Брест-Литовскую крепость. Потом меня отправили в Смоленск на окружные курсы портных. Я был [там] 1 месяц. Оттуда приехал и побыл 1 неделю, даже не смог ничего рассмотеть, как начали немецкие самолёты налетать на крепость даже днём и фотографировать наши боевые силы. Но недолго это длилось, одну неделю, верне неделю, как фашист обрушил на нас с такой силой 22-го на утро ровно в четыре часа. Но я в то время не спал. Уже встал и умылся, оделся. Так [как] на это воск[ресенье] я взял увольнительную в город Брест. Хотел кое-что купить для себя из вещей. Я был женат и готовился как [можно] скорей кончить службу и ехать домой, к своей Гале, отцу и маме. Но получилось другое: первые снаряды пошли на штаб. А потом мгновение получилось страшное и непонятное. Я вскрикнул: «Война!». И тут снаряд попал или бомба на наше здание. Потолок лопнул и огонь блеснул в помещении. Но в это время я выскочил и упал под стену столовой. Васька Копылов и Евгений, [надели] сапоги, за мной сквозь огонь, крик и панику. Я закскочил в полковую школу, а потом вместе с товарищами перебежал в огне в [склад] боепит[ания], [мы] взяли винтовки и началось боевое крещение на тех воротах, которые от штаба вели к хоз[яйственному] взводу (порт[ные] и сапож[ники] 44 с.п.). За ними в углу была кухня, затем - школа на втором этаже, затем склад - ОВС [обозно-вещевого снабжения] внизу, а далее были магазичик и камера хранения и ворота. Тут я Сашу Попова перевязал и с ним от огня под стенку [укрылся]. Он очень просил добить его, но кто бы хотел стрелять в своего товарища? Говорят, что Сашка был в боепитании старшиной. Итак, я обороняю ворота. По нам била противотанковая пушка-автомат. Командиры менялись и бойцы, так как немцы очень крепко наступали, и мы сыпались, как головы, от бомбёжки и прямой наводки из танков. Немцы были пьяные, засучивши рукава, но и их немало легло от наших рук и оружия. Поляки были призв[анные] в часть, набирали полные одеяла одежды, сапогов, вообще всякого добра и переходили через мост к немцам. Но команда была не отпускать к немцам. Мы возращали их и брали под свой надзор. И тут я был контужен, присыпан землёй, считая о своей смерти последней моей жизни».
Источник: РГАЛИ, ф.2528, оп.2, д.406, л.14 – 18а.