Кому то может показаться несущественным весь этот сыр-бор по поводу "приказа о выходе". Но, мне кажется, что это очень важный момент в оценке многих событий в БК и действиях ее командиров (пример того же Гаврилова. А еще почитайте показания Павлова, где именно проблема "приказов" проявилась очень остро).
Армия очень иерархичная и строгая структура, живущая именно по приказам. Если приказ был, то "кровь из носа" его нужно было выполнять не взирая ни на что. Но, вот если приказа не было, или о нем ничего не знали, то этим можно оправдать практически ЛЮБЫЕ действия (в первую очередь именно комсостава).
Важно, что, по тому же Сандалову, о своих действиях по Плану прикрыти (т. е. именно по боевой тревоге) знали все командиры соединений и частей армии. В июне целую неделю личный состав в крепости отрабатывал выход по тревоге в районы сосредоточения (причем со всеми обозами). Так что КУДА и ЗАЧЕМ выходить знали ВСЕ (во всяком случае боевые подразделения).
Это формально, хотя в реальности требовалось - ДА - наличие командиров и их инициатива. О "наличии" командиров все знают - их почти не было в крепости. Как не было, вероятно, кое-кого на своем месте и в городе. Странно, что Коробков отдает приказ о выводе 42-й из крепости лично начштабу дивизии, вместо того, чтобы спустить этот приказ по инстанции через комкора Попова. В относительно спокойной предвоенной обстановке - это попрание элементарной воинской этики. Не смог найти Попова?
Думаю, что о выводе частей в крепости знали очень и очень многие, в первую очередь старшие командиры. Поэтому, оценивая их последующие действия, в первую очередь необходимо учитывать именно этот фактор.
Второй фактор, насколько вывод частей был возможен в тех условиях. А здесь уже поле для работы - сопоставить интенсивность артогня по секторам крепости, хронологию и т. п. По воспоминаниям машины, если и не потоком, то достаточно многие, но смогли выехать из крепости (даже из Цитадели).
