Лейтенант Рыба.
Тут как-то говорили с Юрий32: я от него с удивлением узнал, что оказывается офицер, покидая территорию части должен сдавать личное оружие. За точность не ручаюсь, но, в общем, суть в том, что свой «Макаров» он не имеет права брать домой. Я, честно говоря, картину себе по-иному представлял – что офицер прибывает в часть, получает личное оружие, и дальше – это уже его дело, где хранить и где носить во внеслужебное время. Нужно только при проверках предъявлять состояние и боеприпасы, и в патруль идти с кобурой.
Поговорили. А я сразу вспомнил его – Рыбина, или Рыбу, как звали, правда за глаза, этого высокого, полноватого уже тогда паренька. Учился он года на три меня старше, увлекался археологией. А последнее обязывало ко всему прочему и к ношению бороды…Впрочем запомнился он мне скорее не бородой, а своими «модными шмотками» - сейчас странно ,конечно, вспоминать, но тогда я за это сильно людей выделял. А Рыба имел джинсовый костюм и пестрый свитер – своеобразный «мастхэв» студенчества девяностых. А так я с Рыбой и не общался – хотя пересекались мы часто, поскольку я жил в комнате с его однокурсниками.
После пятого курса его «забрали в армию»: лейтенантом-двухгодичником. Причем, не исключено, что ушел и сам – насколько помню, учился он неплохо и вполне мог бы и в аспирантуру пойти. Может романтики захотелось, может, полноватому и рыхлому, захотелось самоутвердиться в глазах «прекрасной половины» общежития.
Законы жанра требовали бы, чтобы он попал в Чечню или, на худой конец, на «таджикско-афганскую». Тогда как раз все это было «актуально» - и пару раз я действительно видел в общаге, в выбеленных солнцем Востока и Кавказа «афганках», её недавних выпускников. Но нет – врать не буду: пребывания Рыбы под южным солнцем память моя не сохранила. Насколько я помню, он попал в какую-то ракетную часть, возможно на тот же Байконур.
Через год я встретил его в полутьме коридора общаги – придя в отпуск, Рыба решил навестить старых друзей, которые почти все здесь же и остались, учась в аспирантуре. При встрече я заметил, что внешне он немного изменился – прежде всего, как бы это сказать…постройнел…. Не так чтобы сильно, но заметно. При мимолетной встрече я, конечно, не мог заметить изменений внутренних.
Однако Рыба почти все время обретался в общаге – домашний, еще совсем недавно, парень, теперь домой он ехать не спешил. Поэтому вскоре стали замены и внутренние изменения. Увлечение археологией сменилось другими увлечениями – тем более, что в разгар девяностых спиртное было особенно дешево. Еще помните, как подмигивал «Распутин и как бодяжили «Ройял»? А «Белый орел»?
Ну, и другие конечно изменения произошли. В принципе о них говорили, но что, такое время тогда было. Сейчас поспокойней, конечно…
…Еще и двадцать лет не прошло, а столько уже позабыто. И имена и даты, и лица. Конечно, сейчас я не помню, когда, к кому и зачем, зашел в тот день.
Помню одно – мне в лоб сразу уперся ствол «Макара».
- Привет! – я поздоровался с ними: кроме Рыбы, «Распутина» и «Макара» в комнате не было никого. «Распутин» не подмигивал, «Макар» молчал, лейтенант Рыба был очень серьезен.
Я ждал.
- Привет! – наконец, опуская руку, он улыбнулся.
Взглянув лейтенанту в глаза, я подумал, что археологом он уже вряд ли станет.
